От первого лица

На свете не осталось мелочей, подробностей, несущественных обстоятельств. Дурак стал опасен глобально, и не только тем, что может швырнуть бенгальский огонь в толпу. Возвращаюсь к мысли о том, что дурак все-таки может запустить ракету. Американский ученый-невролог Роберт Ливингстон очень серьезно доказывал мне весной в Нюрнберге, что американский дурак опаснее других еще тем, что он эгоистичен. Если в Европе люди привыкли жить, ощущая друг друга плечами, понимая свою взаимосвязь, то в Америке их с рождения учат этими самыми плечами только толкаться, расчищать место для себя и никого вокруг не замечать. Если дурень, выращенный в Америке, служит на подводной лодке, вооруженной баллистическими ракетами «Трайдент» или еще чем-то подобным, в нем вполне может взыграть дурацкая инициатива и желание расчистить если не плечами, то боеголовками некое местечко на свете. Нет, дурак явление социальное, и от него можно и следует ждать неприятностей - мелких и малых. По большому, так сказать, счету, любой человек, делающий сегодня ставку на войну - тем более войну между великими державами, тем более победоносную войну, - неразумен. Думаю, что многие уже поняли это.

...Так не хотелось, чтобы хоть какая-то неприятность омрачила встречу. В серьезности, с которой собрались на стадионе сторонники, был опыт побед и разочарований, закаливший души многих представителей здешней интеллигенции. Я спросил у Юты, милой своей переводчицы, кто эти люди, пришедшие на концерт-митинг. «Счастливчики, - сказала Юта. - Билеты стоят до двадцати марок каждый, но доход идет в Фонд мира, и билеты были распроданы мгновенно - как облигации беспроигрышного займа. Здесь много активистов миролюбивого движения - люди всех возрастов, немало рабочей, учащейся молодежи, а вон солдаты сидят. Происходящее на стадионе „Санкт-Паули“ будет записано на видеоленту, и мы добьемся, чтобы концерт показали всей ФРГ. Это великое событие, и таким оно останется и запомнится, при всей кажущейся обыденности, отлаженности. Мы не позволим, чтобы что-то нежелательное случилось...»

Ничего нежелательного не произошло. Атмосфера поразительной искренности, чистоты, единства царила на стадионе; людям нечего было друг от друга скрывать, напротив - было что сообщить друг другу.

Но сообщать надо было от души; я вспомнил исповедальную атмосферу наших поэтических вечеров лет двадцать назад; вспомнил наши давние курсовые собрания; мы ведь тоже это умеем, исповедальностью переполнена великая славянская проза, особенно русская. (Кто это из критиков съехидничал, что женщины в такой прозе и мужьям-то изменяют лишь затем, чтобы тут же выбежать на самую большую площадь и начать вслух каяться?)

Но здесь все было по-всамделишному, по-взаправдашнему.

Когда первый из исполнителей, поляк Чеслав Немен ударил по клавишам своей электромузыки, о чем-то умело и громко вскрикнул, зрители недовольно загудели, потому что подпевал Немену явно отсутствующий на сцене ансамбль. Сразу же все поняли, что песня идет под фонограмму, и в зале заворчали, требуя честного пения. На таком представлении надлежало не концертировать, а исповедоваться - в любой форме. Кто не понял этого - был обречен на провал и проваливался...

В самом начале концерта выступила популярная шведская актриса Биби Андерсон. Она быстро заговорила, запела и - затем этот прием повторяли, в том числе, кажется, и Белафонте, - запустила метроном между собой и микрофоном и заставила всех слушать себя на звуковом фоне шестиминутного «пик-пик-пик». «Ракета, которую Рейган хочет установить в этих краях, - сказала Андерсон, - должна лететь до Советского Союза около шести минут. Это последние шесть минут для всей травы, всех песен, всех птиц, и мы не должны допустить, чтобы над нами взорвались ядерные боеголовки». Метроном издавал свои «пик-пик-пик», а шведская актриса перечисляла, загибая пальцы, сколько тысяч долларов расходуется на вооружения ежесекундно, сколько людей гибнет в уже начатых империалистами войнах, насколько огромна убийственная сила атомных подводных лодок с ракетами, барражирующих соседнее Северное море.