От первого лица - Разговоры с Владимиром Путиным

Он просто сказал мне, что у Собчака никого нет в команде, его окружают какие-то жулики, и спросил, не могу ли я Собчаку помочь. "Каким образом?" - поинтересовался я. "Перейти к нему на работу из университета". "Знаешь, надо подумать. Ведь я сотрудник КГБ. А он об этом не знает. Я его могу скомпрометировать". "Ты с ним поговори", - посоветовал приятель.

Надо сказать, что Собчак был в этот момент уже человеком известным и популярным.

Я действительно с большим интересом смотрел за тем, что и как он делает, как он говорит. Не все, правда, мне нравилось, но уважение он у меня вызывал. Тем более было приятно, что это преподаватель нашего университета, у которого я учился.

Правда, когда я был студентом, у меня не было с ним никаких личных связей. Хотя позже очень много писали, что я был чуть ли не его любимым учеником. Это не так:

он был просто одним из тех преподавателей, которые один-два семестра читали у нас лекции.

Я встретился с Анатолием Александровичем в Ленсовете, в его кабинете. Хорошо помню эту сцену. Зашел, представился, все ему рассказал. Он человек импульсивный, и сразу мне: "Я переговорю со Станиславом Петровичем Меркурьевым.

С понедельника переходите на работу. Все. Сейчас быстро договоримся, вас переведут". Я не мог не сказать: "Анатолий Александрович, я с удовольствием это сделаю. Мне это интересно. Я даже этого хочу. Но есть одно обстоятельство, которое, видимо, будет препятствием для этого перехода". Он спрашивает: "Какое?"

Я отвечаю: "Я вам должен сказать, что я не просто помощник ректора, я кадровый офицер КГБ". Он задумался - для него это действительно было неожиданностью.

Подумал-подумал и выдал: "Ну и .... с ним!"

Такой реакции, я конечно, не ожидал, хотя за эти годы ко многому привык. Мы ведь с ним видимся первый раз, он - профессор, доктор юридических наук, председатель Ленсовета - и он вот так, что называется, открытым текстом мне ответил.

После этого говорит: "Мне нужен помощник. Если честно, то я боюсь в приемную выйти. Я не знаю, что там за люди". В то время там как раз работали скандально известные теперь деятели, которые сослужили Собчаку плохую службу.

Ребята, сидевшие у Собчака в приемной и на тот момент как бы составлявшие его ближайшее окружение, вели себя жестко, грубо, в лучших традициях комсомольской, советской школы. Это вызывало, конечно, сильное раздражение в депутатском корпусе и очень быстро привело к конфликту между Собчаком и Ленсоветом.

Поскольку я это понимал, то прямо сказал Анатолию Александровичу, что с удовольствием приду к нему работать, но тогда я должен буду сказать своему руководству в КГБ, что ухожу из университета.

Это был довольно деликатный для меня момент - сообщить вышестоящим начальникам, что я намереваюсь поменять работу.

Я пришел к своему руководству и сказал: "Мне Анатолий Александрович предлагает перейти из университета к нему на работу. Если это невозможно, я готов уволиться". Мне ответили: "Нет, зачем? Иди, спокойно работай, никаких вопросов".

"ВОПРОСОВ БОЛЬШЕ НЕТ!"

Мои начальники - люди довольно тонкие и понимающие обстановку вокруг не стали мне ставить никаких условий. Поэтому, хотя формально я числился в органах безопасности, в здании управления практически не появлялся.

Что характерно и интересно - начальство ни разу не пыталось использовать меня в оперативных целях. Я думаю, понимали, что это бессмысленно. Кроме того, в тот момент все, включая правоохранительные органы, находилось в состоянии разложения.

ВЛАДИМИР ЧУРОВ, заместитель председателя Комитета по внешним связям мэрии Санкт-Петербурга:

До 91-го года кабинеты в Смольном были четко поделены: в кабинетах больших начальников висели два портрета - Ленина и Кирова, а в кабинете чиновников рангом пониже - один Ленин. После того как их портреты сняли, остались только пустые крюки. И каждый выбирал, кого повесить у себя в кабинете вместо вождей революции. Все в основном выбирали портрет Ельцина. Путин заказал себе Петра Первого.

Ему принесли два портрета на выбор: один романтический портрет молодой Петр, кудрявый, задорный, в латах времен "великого посольства"; второй, который Путин и выбрал, - гравированный, один из самых последних портретов Петра Первого.

Портрет тех лет, когда, собственно, его реформы шли наиболее активно. Именно тогда, после завершения неудачного прусского похода и Северной войны, Петр заложил основы Российской империи.

Я думаю, Владимир Владимирович не случайно для своего кабинета этого Петра выбрал, редкого, мало кому известного. Петр на этой гравюре достаточно мрачный, озабоченный, я бы сказал.

Один раз, правда, мои коллеги из органов все-таки попытались воспользоваться моей близостью к Собчаку. Он тогда много ездил по командировкам, часто отсутствовал в городе. На хозяйстве он оставлял меня. Как-то он в спешке куда-то в очередной раз уезжал, а срочно нужна была его подпись под документом. Документ не успели подготовить, а Собчак уже не мог ждать. Тогда он взял три чистых листа бумаги, поставил на них внизу свою подпись и отдал мне: "Доделайте". И уехал.