От первого лица

Впрочем, есть и такая точка зрения, что все мы, мол, такие-сякие, а звериная агрессивность заложена в роде людском и толкает его к погибели. Равная вина, так сказать; биологическая обреченность; скорпион, жалящий сам себя…

Про скорпиона я читал, что это выдумка невнимательных натуралистов. Про людей я никогда не верил; меня убеждает простейший крестьянский аргумент, что если, мол, гитлеровцы реализовали просто свою природную агрессивность, почему же они тогда друг друга не передавили, а полезли к нам. Это мне сказал один безногий в отцовской деревне, когда я принялся обсуждать с ним сложные биологические гипотезы о происхождении войн.

Генерал Гердт Бастиан, коллега Петры Келли по руководству парламентской фракцией «зеленых», выступал несколько иначе. И зал аплодировал Бастиану, когда тот сказал, что Советский Союз ведет себя порядочнее, чем его западные партнеры по дискуссиям, выдвигая вполне реальные предложения, искренне стремясь к миру. Уравниловки вины в Европе никогда не было и не предвидится, но это не снимает, сказал генерал Бастиан, с нас, добрых землян, личной ответственности каждого за общую планету и жизнь на ней. Общие слова, но куда уйти от них, да и зачем уходить?..

Генерал Бастиан человек очень мужественный: он демонстративно подал в отставку из бундесвера — со скандалом, с риском угодить под суд. Он выступает очень храбро и ведёт себя откровенно; чего уж тут хитрить, если ракета «Першинг-2» летит от Нюрнберга до Москвы или Киева минут пять-шесть, не больше. И столько же летит ракета в обратном направлении.

Люди передвигаются медленнее. Но встречи, разговоры с людьми — главная часть памяти…

Прошлым летом приезжал в нашу страну на своем микроавтобусике Гюнтер Рат. Меня в Киеве не было, и Гюнтер, как сказала мне мама, очень расстроился. Он предупреждал меня о своем приезде — даты не уточняя — еще в Нюрнберге, где мы встретились в начале серой среднеевропейской весны, когда кажется, что все самое холодное и неприяное в году — позади, а прилетающие птички несут на крыльях множество радостей, адресованных лично тебе. О своем возможном визите Гюнтер говорил возле бывшей нюрнбергской штаб-квартиры СС, в которой сегодня находится управление оккупационных американских войск. Участники нюрнбергской конференции-трибунала во главе с приехавшими в город нобелевскими лауреатами, а также отставными генералами НАТО двинулись к бывшим казармам для того, чтобы выразить нынешним владельцам казарм свое неудовольствие по поводу размещения американских ракет.

Штаб-квартира СС была выстроена капитально: серый гранит, классические колонны у входа, светлые окна, глядящие с фасада на большую площадь, и шоссе перед зданием. Не знаю, как было в гитлеровские времена, но теперь площадь запружена разноцветными автомобильчиками японских и европейских фирм с американскими номерами. Между автомобильчиками бродили три чернокожих солдата в светло-зеленой форме и один белый в маскировочном летнем комбинезоне с черно-зелеными разводами. То ли они охраняли автомобильчики, то ли выискивали, что бы отвинтить с них; во всяком случае, солдаты явно не имели отношения к разгону антивоенных демонстраций, потому что даже не взглянули на колонну, которая с шумом и скандированием разных обидных для Америки слов подошла к армейскому зданию с серым фасадом из гранита с берегов Рейна. Из щелей в сером граните (удивительно узкие двери были в СС, — или здесь не собирались арестовывать толстяков?) выбежали люди в светло-зеленой форме и — раз, два, три — выстроились перед фасадом. Все это было очень интересно, и я подошел бы поближе к американским солдатам, выскакивающим из гранитных щелей, если бы не опасение, что советский писатель, изловленный возле американского штаба, будет объявлен главным агентом Кремля и организатором всех антивоенных акций в Европе. Я решил к штабу не приближаться, хоть интересно было бы сравнить здешние интерьеры с теми, что запомнились мне по экранизациям замечательных произведений Юлиана Семенова.

— Давайте обождем здесь, — сказал я Гюнтеру Рату и оперся на лакированное крыло маленькой японской «хонды», припаркованной на обочине шоссе.

— Согласен, — сказал Гюнтер и оперся на дверцу своего микроавтобуса «фольксваген», стоящего здесь же. Мой собеседник был из числа активистов, помогающих проводить в Нюрнберге конференцию-трибунал, и возил меня и еще одного человека в собственном микроавтобусе. Сегодня до начала демонстрации Гюнтер успел уже покатать меня и еще нескольких любопытных по местам, связанным с разгулом нацизма в этих краях, и, откровенно говоря, после увиденного хотелось перевести дух.