От первого мгновения — до последнего

С правого берега еще просматривались отдельные небольшие очаги сопротивления, истекавшие кровью, тяжелораненые герои еще несколько дней сражались с фашистами. Так закончились семимесячные бои на пятачке.

Только за три дня — с 25 по 27 апреля 1942 года — защитники невского плацдарма уничтожили более полутора тысяч солдат и офицеров противника, вывели из строя восемь наблюдательных пунктов, четыре дзота, восемь минометов, одно орудие, взорвали погреб с боеприпасами[6].

На исходе 27 апреля 1942 года реку переплыл трижды раненный начальник штаба полка майор А. М. Соколов.

Трижды раненный человек в ледоход, под вражеским огнем переплыл разлив Невы. Какой же силой духа должен он обладать? Когда в наши дни полковника в отставке Александра Михайловича Соколова просят рассказать об этом событии, он долго собирается с мыслями и только ему одному известно, как это трудно, до боли в сердце, возвращаться в огненное прошлое.

— Ночь выдалась светлая, — скупо роняя слова, говорит он, — и в цвете — фашисты «иллюминацию» устроили. Конечно, обнаружили, стали обстреливать, пришлось то и дело нырять. Один раз нырнул, на исходе дыхания рванулся на поверхность и ударился затылком об лед. Еще бы несколько секунд и… Но это был уже край льдины. Вынырнул, перевернулся на спину — левую ногу не чувствую, нет левой ноги. Брассом, на одних руках, плыл дальше. Сколько времени прошло — не знал (потом оказалось, что барахтался я в Неве два часа). В очередной раз ударился головой. Это был уже не лед, а причаленный к берегу плот. Вылез на бревна и потерял сознание. Когда пришел в себя, оказалось, что примерз к бревнам, лежал как распластанный. Кое-как оторвался, пополз от реки…

До последнего патрона, до последнего оставшегося в живых бойца сражался на плацдарме легендарный 330-й стрелковый полк.

О последних днях обороны Невского пятачка, подвигах моих однополчан пишу по рассказам очевидцев. Решением Военного совета Ленинградского фронта в конце февраля 1942 года я был назначен первым заместителем командующего 42-й армией, но думается, что рассказ о мужестве и стойкости воинов 86-й стрелковой дивизии был бы неполным без этих заключительных строк.

Уже в 1943 году, после взятия 8-й ГРЭС и территории бывшего Невского пятачка, когда наш передний край подошел к деревне Арбузово, офицеры штаба 86-й стрелковой дивизии побывали в разбитых землянках и дзотах в глубине обороны пятачка. Всюду были видны следы упорного боя, большая часть деревянных укреплений сожжена. Они внимательно осмотрели все бывшие сооружения, случайно разрыли старую траншею. В ней открылась картина, достойная запечатления на барельефе в память о погибших здесь защитниках Ленинграда.

Среди засыпанных песком наших бойцов один, вероятно из бывших моряков, был без гимнастерки, в одной тельняшке, с винтовкой, вонзенной штыком в труп гитлеровского солдата, а в нескольких шагах от них лежал гитлеровец с автоматом, стрелявший, по-видимому, в нашего безвестного героя. Всех их накрыл своим разрывом один снаряд во время последней атаки фашистов на пятачке.

Советский народ свято чтит светлую память героических защитников города Ленина. В местах, где 330-й стрелковый полк 86-й стрелковой дивизии встретил фашистского зверя и в ожесточенных боях остановил его, установлены памятники, увековечившие подвиги воинов полка. Это им посвящены проникновенные стихи Роберта Рождественского, высеченные на монументе «Рубежный камень»:

Вы,
живые,
знайте,
что с этой земли
мы уйти не хотели
и не ушли,
мы стояли насмерть
у темной Невы,
мы погибли,
чтоб жили вы.

* * *

В последних числах марта 1942 года на потрепанной эмке 5-го погранотряда я приехал на КП 42-й армии, который располагался в подвалах многоэтажного дома в районе мясокомбината.

Оперативный дежурный провел меня в кабинет начальника штаба армии полковника Г. К. Буховца. Познакомились, разговорились. Слушая начальника штаба, я сразу проникся к нему симпатией. Подумалось, что с этим спокойным и уравновешенным командиром, умеющим уловить новое в жизни войск, будет хорошо работать.

Вместе с полковником Буховцом я пошел представляться командарму 42-й генерал-лейтенанту Ивану Федоровичу Николаеву. Навстречу нам поднялся стройный, подтянутый генерал, приветливо улыбнулся:

— Здравствуйте, Андрей Матвеевич! Ждем вас с нетерпением, нам вы очень нужны!

В это время в кабинет вошел невысокий, широкоплечий, неторопливый в движениях корпусной комиссар. Это был член Военного совета армии Николай Николаевич Клементьев. Командарм сообщил, что мне предстоит немедленно заняться вопросами проверки организации несения дежурной службы на переднем крае и обкатки танками личного состава. Затем генерал подошел к разложенной на столе карте с нанесенной на ней обстановкой…