От первых проталин до первой грозы. Повесть о детстве

- Лети, дружок, закуси, позавтракай. Пока скворец ел творог, мы закончили уборку н остальных клеток.

- Теперь можно и самим чайку напиться. Небось проголодался, сынок, весело потирая руки, сказал Пётр Иванович.

Он достал из шкафчика хлеб, две чашки и вазочку с вишнёвым вареньем.

- Сейчас и закусим.

Мы уселись пить чай, любуясь, как птицы тоже завтракают в своих клетках.

Скворец, плотно закусив творогом с кашей, весело разгуливал теперь по столу, склёвывая крошки хлеба.

- Хорошо с вареньицем чайку попить, - говорил Пётр Иванович, - благодать!

Но тут и скворушка, видимо, заинтересовался вареньем. Он вскочил на край вазочки, точь-в-точь как наша Галя к маме на тарелку. Потом скворец запустил в вазочку свой длинный клюв и вытащил ягоду. Вытащил и стал пробовать. Кажется, понравилось. Он вытащил другую, третью и, наконец, для удобства - прыг прямо в варенье да и завяз.

Как он испугался! Замахал крыльями, рванулся. Вазочка набок, всё варенье на скатерть. А скворец с перепугу хозяину прямо на голову.

- Да ты что, совсем взбесился? Пошёл, пошёл вон! - закричал Пётр Иванович. - Сколько дел, озорник, натворил!

Мы начали счищать ложкой со скатерти варенье. Весь стол был перемазан.

- И волосы все испачкал. Опять иди в баню из-за него, опять голову мой!.. - Он погрозил скворцу, который сидел на шкафу и прихорашивался. - Вот я тебе, разбойник, дам!

«Творрра, творрра!» - радостно отозвался тот.

- Да не творог, а розгу дам. «Творрра, творрра!» - опять уверенно повторил скворец.

- Ну, что ты с ним сделаешь? - рассмеялся Пётр Иванович. - Как тут сердиться на такого озорника? Домой я пришёл только к обеду.

- Ну, как успехи? - спросил Михалыч. - Кое-что поймали, - скромно ответил я и показал клеточку со снегирями.

- О-оо! Снегири! - воскликнул Михалыч. - Да ещё самец и самочка. С красной грудкой - это самец.

Я утвердительно кивнул головой.

- Отлично, отлично! Неси их ко мне в кабинет. Давай обновим нашу вольеру.

Снегири были посажены. После тесной клетки, где они просидели полдня, птицы очень обрадовались просторному помещению, стали перелетать - с жёрдочки на куст и обратно. Потом оба спустились на землю, и тут же, не обращая на нас внимания, начали с аппетитом есть коноплю.

- Вот как проголодались! - негромко сказал Михалыч и, обняв меня за шею, добавил: - Итак, дружище, начало положено. Квартира уже не пустует теперь. Нужно и нам с тобой в нашем саду ловлю птиц наладить, да и подкормить их тоже не мешает. Ишь как стараются! Голод, брат мой, штука страшная.

СКВЕРНАЯ ИСТОРИЯ

Воскресенье - это был единственный день недели, когда мы с Серёжей отдыхали от школы, от крика, от несносной зубрёжки. Но воскресенье кончалось, и впереди нас ждало целых шесть дней чего-то серого, однообразного и совсем безрадостного.

К тому же и на улице было невесело. Зима наступила сразу, но какая-то недружная: то снег, то мороз, а то вдруг дождь пойдёт. Снег раскиснет, в воздухе сырость, туман.

В один из таких невесёлых деньков мы с Серёжей завтракали на перемене, стоя в передней.

Мимо нас проходил Вася. Он шёл задумавшись, видимо что-то соображая. Уже пройдя мимо, он вдруг вернулся и, конфузливо потупясь, спросил:

- Ребята, у вас рубля в долг не найдётся? Я отдам. Мамка получит за стирку, и отдам. Мы с Серёжей смущённо переглянулись.

Денег ни у кого из нас не было: мама считала, что они нам не нужны, и никогда не давала.

- Нет, честное слово, нет. Нам на руки не дают, - отвечали мы. А я даже карманы вывернул. - Вот, смотри, только платок.

- Я верю, - угрюмо ответил Вася и как бы про себя добавил: - Нужно очень. Мамка больна.

- А ты у Елизаветы Александровны попроси, - неожиданно раздался за его спиной голос Митеньки. Мы все разом обернулись. Он стоял позади нас, ласково улыбаясь.

- Хочешь, я сам для тебя попрошу, скажу, что ты стесняешься? предложил он таким же вкрадчивым, сладеньким голоском.

- А хочешь, я тебе в морду залеплю? - весь вспыхнув, ответил Вася.

- Грубиян, мужик! - бросил ему Митенька и, повернувшись на каблучках, юркнул в комнату.

- У, сволочь поганая! - задыхаясь от злости, проговорил Вася.

- За что ты его? Он же помочь тебе хотел, - вступился я.

- «Помочь, помочь»! Знаю я его помощь. Выставиться перед Лизихой захотел. Вот, мол, какой я добрый, хороший! Только меня не ценят.

Десятиминутная перемена кончилась. Мы все опять сели за книги и тетрадки.

Я сидел над грамматикой и никак не мог заставить себя учить глаголы. Всё думал о Васе. Вот у него больна мама. Ему Зачем-то нужен рубль, может, купить лекарства, может, еду купить, а рубля нет, и достать негде. Как приду домой, попрошу у мамы. Она добрая - она даст.

Васе в этот день, видно, было совсем не до учения. Оп сидел, нервно потирая лоб, несколько раз вставал выходил куда-то.

- У тебя что, живот болит? - грозно окрикнула его Лизиха.

- Ничего у меня не болит, - ответил он, садясь на своё место.

- Тогда чего же ты бегаешь? Устал, бедненький, отдохнуть захотел?

Вася промолчал.

Я так и не выучил глаголов, но время подвигалось уже к двум. Уже недолго до конца. Может, и не спросит.