От первых проталин до первой грозы

Потому-то мы с Серёжей так и мечтали о такой трудной, но замечательно интересной охоте. Дрозды прельщали нас, конечно, и тем, что эта птица даже у взрослых охотников считалась вкусной дичью, и даже сам Михалыч нередко с охоты привозил застреленных им дроздов. Их жарили в сметане, и все ели с большим аппетитом.

Правда, ни мне, ни Серёже пока ещё ни разу не удалось застрелить дрозда, но мы всё-таки не теряли надежды.

Помню одно замечательное для меня, как начинающего охотника, воскресное утро в самом конце сентября. Осень стояла погожая, солнечная — настоящая золотая осень. В это утро мы с Серёжей встали пораньше, напились чаю и, взяв ружьецо, отправились в сад над речкой. Как там было хорошо! Даже Серёжа, не очень любивший, как он частенько насмешливо говорил, «созерцать красы природы», а предпочитавший всегда действовать — ловить рыбу или стрелять из ружья, и тот невольно задержался на опушке сада и сказал:

— Вот здорово!

Действительно, трудно было придумать что-нибудь лучше этой картины.

Сквозь поредевшую листву старых яблонь внизу под нами синела река. А за рекой далеко-далеко виднелись скошенные, опустевшие луга с потемневшими от дождей стогами сена, жёлтые перелески. И над всем этим осенним простором в прохладном прозрачном небе плыли одинокие облака.

Мы стояли и любовались заречными далями. Вдруг громкая трескотня дроздов сразу вывела нас из этого созерцательного настроения.

— Потянем жребий, кому первому стрелять, — сказал Серёжа, поднимая с земли увядший листок.

Он сунул обе руки за спину, затем протянул ко мне крепко сжатые кулаки:

— В какой руке?

— В левой.

Серёжа разжал оба кулака. Листок оказался в правом.

— Не угадал. Значит, я первый. — С этими словами он вынул из кармана коробку с патрончиками и зарядил ружьё. — Ну, теперь не мешай мне! — И он, ловко перебегая от одного дерева к другому и прячась за их стволы, начал подкрадываться к группе рябин, откуда только что раздавалась трескотня дроздов.

Я наблюдал за ходом охоты издали. Дрозды, несомненно, были на рябинах. Они продолжали покрикивать и перелетать с дерева на дерево.

Вот Серёжа подобрался к ближайшей рябине, вот он поднимает ружьё, целится.

«Неужели застрелит дрозда?» Я испытываю какое-то смешанное чувство надежды и тайной зависти. «Впрочем, чего же мне завидовать, — пробую я себя успокоить, — он ведь старше, поэтому и стреляет лучше меня. А может, ещё и не попадёт, даже наверняка не попадёт».

Раздаётся выстрел. Дрозды с громким криком разлетаются. Мгновение Серёжа глядит куда-то вверх, потом бросается вперёд. И в то же время я вижу, как серенький комочек падает с дерева на землю.

«Убил, убил дрозда!» Вот теперь уж несомненная жгучая зависть сжимает моё сердце. Но в то же время мне хочется как можно скорее увидеть эту замечательную добычу. Я бегу со всех ног к Серёже и подбегаю в тот самый миг, когда он поднимает с земли застреленную птицу. Боже мой, как она хороша! И какая огромная! Наверное, с хорошего цыплёнка. Михалыч никогда таких большущих не привозил.

В этот миг я и не думал о том, что свежая, только что убитая птица всегда кажется больше и наряднее той, которая уже пообмялась и обтёрлась, лёжа несколько часов в охотничьей сумке. Мне было не до размышлений. Серёжа весь сиял от счастья, рассматривая свой трофей. У дрозда была чудесная дымчатая головка и спинка, а грудка рыжеватая, с тёмными пятнышками.

— Ну, теперь ты попробуй, — всё так же счастливо улыбаясь, сказал Серёжа, зарядив и передавая мне ружьецо.

— Да что же пробовать? — уныло ответил я. — Все от выстрела разлетелись, ни одного не найдёшь.

— Ничего, подожди немножко, опять прилетят.

Я взял ружьецо и нехотя побрёл по аллее из растущих в два ряда старых рябин.

«Квох, квох, тррр, тррр!» — раздался прямо над моей головой тревожный крик дрозда.

Я быстро поднял голову. Дрозд сидел возле самого ствола, наклонившись, уже готовый излететь.

«Улетит, сейчас улетит!» — мелькнуло в голове, и я, почти не целясь, вскинул ружьё и выстрелил.

Дрозд громко затрещал и полетел прочь. Только одно перышко закачалось в воздухе и стало медленно, как листочек, опускаться к земле.

— Промазал? — спросил Серёжа.

— Попал немножко, перо выбил, — отвечал я, поймав и разглядывая выбитое перо.

«И зачем я поторопился? — грызла горькая мысль. — Чуть-чуть прицелиться поточнее, и я бы тоже убил. А теперь опять Серёжина очередь стрелять. Неужто он второго убьёт, а я ни одного? Нет, это уж слишком, этого бог не допустит!» — подумал я, с большой неохотой отдавая ему ружьё, и опять стал ждать своей очереди.

Серёжа, окрылённый удачей, а кстати, и моим промахом, стал осторожно обходить дерево за деревом, внимательно всматриваясь в их вершины.

Если мой дрозд не улетел после выстрела, а сидел на дереве затаившись, то очень возможно, что и на других деревьях тоже затаились дрозды. Их-то Серёжа и высматривал. Он осмотрел уже несколько старых рябин — пусто.

Вдали немного особняком стояли ещё два дерева, все сплошь увешанные гроздьями ягод.