ОТ ПЕТРА I ДО КАТАСТРОФЫ 1917

В этой ситуации проявили инициативу другие европейские силы. Из Греции в Киев к Хмельницкому прибыл митрополит Иосаф. Этот милосердный христианин, иерарх, к удивлению многих, привёз со своей свитой «святой» меч — освящённый в Иерусалиме на Гробе Господнем, в торжественной обстановке опоясал им Хмельницкого и призвал его идти войной на польского короля. А патриарх из Константинополя прислал с послом свою грамоту, в которой также поддерживал идею «крестового похода» против других христиан. Таким образом в гло­бальной мировой политике тех времен решили использовать Хмельниц­кого в своих целях. Ибо тогда в Европе католичество потрясала волна реформации, протестантства, а Польша оставалась одним из немногих оплотов католичества, хотя в районах Польши, граничащей с Пруссией и Лифляндией, некоторые шляхтичи уже стали переходить в лютеранство. Вот и решили милосердные православные «братья во Христе» нанести удар по Польше, то ли помочь протестантам, то ли планировали сделать всю Польшу православной.

Хмельницкий сомневался, колебался. К тому же выходец из поль­ской шляхты православный митрополит Киева Сильвестр Коссов был категорически против войны, и ратовал за мирные переговоры. Хмель­ницкий колебался, ему «и хотелося и кололося» — боялся, что один не справится, да и усталый и измученный предыдущими войнами и грабежами сильно поредевший народ мог не поддержать. И тут выше­названные православные иерархи решили поддержать Хмельницкого практически: одни «по своей линии» наладили переговоры с обиженным на Хмельницкого турецким султаном, чтобы уговорить его помочь. Дру­гие прислали на Украину большую группу монахов-пропагандистов из знаменитого Афонского монастыря. Монахи разбрелись по хуторам и станицам, чтобы агитировать за войну, толкать крестьян против поль­ского короля, в армию Хмельницкого.

Несмотря на убедительность этих религиозных политработников — «за веру и Бога!», крестьяне и казаки проявили упорное нежелание свя­зываться с Хмельницким, ибо знали, что он без татар и турок не воюет, а их боялись, были научены слишком трагическим опытом, да и просто были измотаны многолетней войной.

В этой ситуации Хмельницкий прослышал, что польский король и Сейм стали собирать против него армию, и события ускорились. Хмель­ницкий сам стал собирать армию и агитировать казаков, а к турецкому султану с извинениями и многочисленными обещаниями срочно послал посольство во главе с полковником Ждановичем. Узнав, что Жданович уговорил частично султана, который сам решил не идти на Польшу, но дал в помощь Хмельницкому опять крымского хана с армией, Хмельниц­кий стал срочно собираться в поход. Он решил повторить свой прежний удачный манёвр под Збаражем — не ждать, пока сформируется польская армия, пока прибудут с разных мест Польши отряды шляхты, а сыграть на опережение: узнав, где находится место сбора, лагерь формирования армии, напасть на него и уничтожить. Хмельницкий узнал, что на этот раз базовый лагерь поляки расположили у городка Берестечко, и дви­нулся в военный поход.

Но в истории идеальные повторы бывают редко, река времени и событий течёт. Получилось трудное начало похода — пришлось непри­ятно долго ждать подхода крымского хана. Это имело важные послед­ствия, ибо поляки извлекли выводы из прошлых ошибок и неудач, и у них появилось больше времени хорошо приготовиться к встрече казаков Хмельницкого с татарами.

Другая неприятность вылезла с неожиданной стороны — вдруг ста­ло известно об измене его любимой жены, бывшей Чаплинской с его соратником. Разъяренный Хмельницкий повесил обоих. Одни казаки осуждали его за излишнюю жестокость, а другие посмеивались над «рогатым» гетманом, свободные казаки смеялись не только над письмом к султану. Как засвидетельствовали его современники, после этого случая Хмельницкий резко поник, сильно приуныл, сегодня сказали бы — впал в сильную депрессию. Его понять можно — боль от измены любимого человека, к тому же сильно ранено мужское самолюбие, да и перед казаками неудобно, а главное — произошла потеря некоторого смысла жизни — ведь именно в том числе и из-за этой женщины Хмель­ницкий начал всю эту глобальную заваруху.

Под Берестечко 19 июня 1651 года началось грандиозное сражение, три дня шла жестокая сеча. После двух дней кровопролитного сражения начал проявляться перевес польской стороны. Особенно большие потери понесли татары, был даже убит друг и старый соратник Хмельницкого мурза Тугай-бек.

Татары приуныли. Как раз в эти дни проходил мусульманский праздник Курбан-Байрам, и татары решили, что это Бог их покарал за войнушку в священный праздник. На третий день в самый разгар сражения татарский фланг дрогнул, и татары не выдержали натиска поляков и бросились бежать с поля боя, внеся заметное расстройство в рядах казаков. Но самое неожиданное было то, что с поля боя вместе с татарами убежал Хмельницкий.