От полюса до полюса

Хаммам Кагалоглу, великолепный эмпорий чистоты, в этом году празднует трехсотлетие пребывания в деле, причем за это время здесь мылись король Эдуард VII, кайзер Вильгельм, Флоренс Найтингейл и Тони Кертис[17]. Я могу выбирать между «баней самообслуживания» (самый дешевый вариант), «баней с банщиком», «массажем a la Turk — после этой энергичной восстанавливающей силы процедуры вы почувствуете себя на годы моложе» и, наконец, «султанской процедурой», скромно обещающей «полное новое рождение». Возродиться за 120 000 турецких лир, то есть примерно за 17 фунтов, — дело, стоящее затрат. Оплатив процедуру, я получаю полотенце в красную и белую клетку. Мне показывают крохотную раздевалку. За стеклом я вижу целую группу массажистов — длинные висячие усы, заросшие волосами грудные клетки, пухлые животы, редкие татуировки. В данный момент из раздевалки выходят турок-отец и турок-сын, а один из этих «разбойников» с ободряющей мягкостью и хорошим настроением ведет к парилке маленького мальчика, на взгляд всего восьми- или девятилетнего.

Турецкий массаж

Парилка (харарет) расположена с одной стороны огромной центральной палаты, стены и пол которой крыты серебристо-серым мрамором, а купол поддерживают элегантные колонны и арки. Пока я успеваю основательно пропотеть под действием идущего снизу, из-под пола, тепла, разговариваю с коллегой по бане, итальянцем. Он приехал в Стамбул из Болоньи, целым унес ноги из Югославии, находящейся в состоянии гражданской войны, а только что освободившуюся Румынию посчитал темным и опасным местом. Бензин там достать невозможно. Как-то раз он купил там канистру, оказавшуюся наполненной водой.

Теперь приходит моя очередь ложиться на широкий мраморный массажный блок. Меня растирают, растягивают, на меня даже садятся, а потом поднимают за руки и намыливают с головы до ног, наконец массажист спрашивает «Хорошо?» тоном, не допускающим возражения. На руке его — зловещего вида черная перчатка размером с бейсбольную ловушку. Никогда еще меня так здорово не обдирали. Грязные катышки кожи слезают с меня как ошметки со школьного ластика. Как мог я оказаться настолько грязным и не подозревать об этом?

В открытом дворике позади хаммама устроен небольшой бар. Усевшись там с бокалом ракии и чашкой винограда, я наслаждаюсь послевкусием бани и концом длинного дня. Большего удовлетворения испытывать невозможно.

Последняя новость дня гласит, что порт Таллин, в который мы входили три недели назад, перекрыт блокадой.

День 45: Из Стамбула в Сельчук

Встаем в 6:00, чтобы попасть на вокзал Сиркечи и купить железнодорожный билет на Измир. Фрейзер с каждым днем становится все более и более похожим на Кассандру. В утренних новостях он услышал, что в Стамбуле убили британского бизнесмена, и путешественникам из Великобритании советуют проявлять осторожность. К сожалению, никто не сказал нам, чего надо остерегаться.

В вестибюле этого вокзала, расположенного на самом краю Европы, от перрона которого отходил «Восточный экспресс», находится барельеф, изображающий Кемаля Ататюрка, основателя современной Турции. Его присутствие в этой стране столь же повсеместно, как и Ленина в Советском Союзе. Однако в отличие от Ленина его широко почитают и уважают даже по прошествии пятидесяти лет после смерти.

Мы покидаем Стамбул в 9:00 на пароме «Бандирма», который тратит четыре с половиной часа на переправу до одноименного города на севере полуострова Малая Азия. На борту почти тысяча пассажиров — сложная смесь турецких студентов и бизнесменов с ноутбуками с мусульманками под вуалями и иностранцами с мешками и рюкзаками. Бары и кафе уже открыты, и разносчики с напитками и сандвичами пробираются сквозь толпу.

Севима презрительно поглядывает на некоторых пассажиров. Турки остаются кочевниками, спешит она нам напомнить, они нигде не пускали корней, они пользуются вещами, ломают их и отбрасывают прочь. Завожу разговор с турецким актером, направляющимся на юг, чтобы сыграть в нескольких гастрольных спектаклях. Он грустит по 1960-м гг., когда было много хороших писателей. Я спрашиваю его о том, есть ли в Турции свой национальный театр.

Мечеть Шехзаде

— О да, они ставят классику, — он сухо улыбается, — и притом весьма классическим образом.

Я желаю ему успеха, и он дарит мне газету, в которой описывается с подробностями падение Горбачева. Он, очевидно, находится под арестом в Крыму.

В 13:30 мы высаживаемся на азиатском континенте. Продираясь сквозь ряды продавцов темных очков, разносчиков сухих крендельков и чистильщиков обуви, находим вокзал и садимся в четырехвагонный «Мармора-экспресс» на дизельной тяге, направляющийся в Измир и далее на юг.

Поезд идет по бурым, сухим полям, по открытой безлесной земле. С аэродрома военной базы с регулярными интервалами стартуют реактивные самолеты — зловещий знак, с учетом утренних новостей и того, что Турция граничит с СССР.