От Пушкина к Бродскому (Путеводитель по литературному Петербургу)

Пройди по проспекту чуть вперед, увидишь в некотором углублении, за сквером, здание с колоннами. Это раньше называлось ресторан-сад ««Аквариум», где в прежние времена изрядно повеселилась петербургская публика. Открывшийся там в тридцатые годы «Ленфильм» умело сохранил традиции «Аквариума». Говорю это с полной ответственностью, поскольку провел там лучшие свои дни. Это, наверное, единственное государственное учреждение в городе, где можно было, ссылаясь на трудности творческого процесса, выпивать официально, причем с утра, и не в каком-нибудь закутке, а в официальном буфете. Кого я только не повидал там! Великих актеров: Симонова, Черкасова, Алейникова, режиссеров Козинцева, Хейфица, Авербаха — и все они были еще живы тогда, и полны творческих планов и, хохоча, пили вино.

Сколько суровых зим я просидел там, окруженный веселыми друзьями, и сколько неласковых весен, а также лет. И хотя я не сотворил там шедевров — «Ленфильм», да и вся Петроградская сторона, спасли меня.

ЛЭТИ

Когда я закончил школу и надо было выбирать институт — я искал больше не разумом, а чувством. В то время, в конце пятидесятых, было лишь два достойных направления для лучших умов: Политехнический и Ленинградский электротехнический институт (ЛЭТИ). «Что-то физики в почете, что-то лирики в загоне!» — написал тогда Слуцкий. И ради «почета» многие лирики пошли в физики, включая меня. Каюсь — отнюдь не взвешивание научных потенциалов двух вузов определило выбор. Скорее — звук! В буквах ЛЭТИ было что-то ласковое, и одновременно — стремительное. «Учусь в ЛЭТИ!». Кроме того, меня сразу очаровала вольная, размашистая, вся какая-то асимметричная Петроградская сторона, так не похожая на четкий и «регулярный» центр.

Из района Преображенского полка, где я жил, я переезжал Неву по Литейному мосту, трамвай громыхал по невзрачной выборгской стороне и выезжал на простор уже другой реки — Большой Невки.

По Гренадерскому мосту я переезжал раздольную Большую Невку, огибающую Петроградский остров с севера, потом покидал трамвай и шел по узкой тропинке. Справа был Ботанический сад, огромные пальмы в стеклянных «колпаках». Сколько раз я гулял там, сколько уютных экзотических уголков отыскал в его зарослях и оранжереях! Слева текла узкая Карповка, первая на моей памяти речка в городе, не закованная в гранит, с пологими заросшими берегами. Вдоль нее стояли катера, моторки, парусные лодки — садись и плыви в вольную жизнь! За Карповкой видны были старинные здания казенного вида — казармы лейб-гвардии Гренадерского полка. «Моя тихая Карповка», как называл ее Блок. Детство его и юность прошли здесь, в казенной квартире отчима Ф. Кублицкого-Пиоттуха, штабс-капитана Гренадерского полка. Далее вдоль реки желтели корпуса больницы имени Эрисмана и Первого Медицинского института. Здания стояли отдельно, привольно. Между ними росли кусты и даже лопухи, и местность выглядела почти сельской. Однако пятачок этот — один из главных в русской истории. На месте гренадерских казарм был лес, где водились лоси. Здесь в 1720 году было построено подворье для архиепископа Феофана Прокоповича, который купил этот участок у обер-коменданта города Брюса, ближайшего сподвижника Петра. Впрочем, Прокопович и сам был ближайшим соратником Петра, его духовным наставником. Кстати, своим мудрым словом он помогал не только Петру, но и молодому Ломоносову. Феофан Прокопович был не только священником, но и литератором, публицистом, педагогом, естествоиспытателем, астрономом, садоводом. Страстно проповедовал новые общественные течения, и отнюдь не только церковные. Он был первым, кто воспел наш город в стихах. Вот когда был русский ренессанс! Улица, проложенная там, долгое время называлась Архиерейской.

Ботанический выступал углом, и вдоль другой его ограды шел прямой Аптекарский проспект (сад когда-то назывался Аптекарским огородом). И над проспектом поднимался небольшой замок с башенкой, сразу полюбившийся мне. Потом, шатаясь по любимой Петроградской стороне, я понял, что почти все угловые дома тут — небольшие замки с башенками: царство эклектики и модерна. Но пока я влюбился в свой замок. И здесь, в старом корпусе ЛЭТИ (но и в новом, конечно, тоже), прошли шесть с половиной лет молодой моей жизни. И я не жалею об этом! Я сразу понял, что попал куда нужно.

Золотые медалисты, к числу которых относился и я, принимались без экзаменов по результатам собеседования. Мы ждали начала в ректорском коридоре. По его стенам висели портреты или крупные фотографии бывших ректоров, а также академиков и профессоров, прославивших ЛЭТИ. Какие красивые, сильные, значительные лица! Особенно поражали портреты царской поры, когда институт назывался именем Александра III. Белые стоячие воротнички, иногда торчащие вперед острыми концами, идеальные прически, проборы «в ниточку», щегольские мундиры и фраки с орденами и лентами. Здесь не только воспитывают ученых, но и «денди», людей высшего общества! — вот что сразу усвоил я, и желание мое попасть сюда еще более обострилось.