От Путивля до Карпат

Наступление противника не застало нас врасплох. Отряды успели заблаговременно занять участки обороны. 20 марта два батальона мадьяр четыре раза бросались в атаку на нашу оборону и каждый раз, понеся потери, быстро откатывались назад. Ночью захваченные нами пленные показали, [57] что противник подтягивает крупные силы, артиллерию, миномёты, что в каждый батальон мадьяр влито по сто немцев, которым приказано итти позади мадьярских цепей и расстреливать бегущих назад. Узнав об этом, я решил линию обороны перенести дальше в лес, а на том месте, где мы оборонялись сегодня, оставить только небольшие заслоны, приказав им при появлении противника бежать в лес. Так всё и было сделано. Утром противник начал наступление тремя цепями. Позади шли немцы. При преследовании притворно бегущих партизан задние цепи влились в переднюю цепь и вместе с нею попали под шквальный огонь с дистанции в 50–60 метров. Оставив в лесу около двухсот трупов, мадьяры и гнавшие их в бой немцы бежали назад с одинаковым проворством.

Днём над Хинельскими лесами появилась немецкая бомбардировочная авиация. Противник опять начал наступление. Ударом во фланг мы отразили ещё одну атаку, после чего решено было прорываться в Брянские леса. Так как все дороги были перехвачены немецкими заставами, мы двинулись снежной целиной. Для прокладывания пути в голову колонны было выделено несколько саней, запряженных самыми сильными конями. За ночь линия вражеских застав была обойдена, утром мы были уже в тылу немцев, приближались к опушке Брянских лесов.

Там на большой лесной поляне есть село Старая Гута. Где бы потом путивляне ни бывали, всюду они вспоминали это село с каким-то особенно тёплым чувством; партизанская столица — так называли Старую Гуту её жители. Народ здесь был исключительно смелый, ничего не боялся, жил, как при советской власти, немцев ни во что не ставил. Старогутовцы прямо сказали нам, как только мы пришли к ним:

— Одна у нас с вами судьба, товарищи партизаны, бояться нам нечего, в случае чего — в лес уйдём, народ мы лесной.

Леса здесь огромные, не то, что на Сумщине, их не окружишь, как Спадщанский лес окружили немцы. К северу от Старой Гуты они тянутся за Брянск, десятки километров можно пройти ими, не видя просвета, а за тем краем — фронт, «Большая земля», Москва. Ближе к «Большой земле», и народ чувствовал себя увереннее.

В Старой Гуте мы получили долгожданную рацию. 9 апреля сбросили, здесь с самолёта на парашютах трёх радистов с походной радиостанцией. [58]

— Москва прилетела в Старую Гуту, — говорили жители и были очень горды: значит знают в Москве, что есть в Брянских лесах такое село — Старая Гута и что там стоят партизаны.

В Старой Гуте сводки Совинформбюро уже не переписывались от руки, а печатались на типографском станке, захваченном при разгроме одного из гарнизонов противника. Панин организовал в этом селе настоящую типографию, ежедневно выпускавшую листовки. Была тут организована также оружейная мастерская, даже портняжная, перешивавшая трофейное обмундирование на красноармейский лад. Действительно — настоящая партизанская столица.

Здесь мы впервые встретились с представителями брянских партизан, договорились с ними о созыве совещания всех командиров и комиссаров отрядов, действовавших в Брянских лесах. Мы хотели обменяться опытом.

Ясно было, что борьба предстоит упорная и долгая, что мы всерьёз должны стать военными людьми, что надо как следует учиться воевать.

Сначала основным для нас было изучение оружия. На вооружение отряда поступало то, что захватывали у противника, а это было оружие самых разнообразных систем, зачастую никому из нас не известных. Каких только винтовок, пулемётов, автоматов, пистолетов немцы ни насобирали по всей Европе, а нам приходилось всё это оружие изучать и, конечно, без всяких наставлений, руководств. Ещё в Спадщанском лесу вопрос об изучении оружия был у нас поставлен так: у тебя пока только винтовка, но ты должен добыть себе в бою автомат или пулемёт и сразу же обратить это трофейное оружие против врага, — значит изволь предварительно изучить его. Каким образом? А вот у твоего товарища трофейный автомат — он научит тебя владеть этим оружием. Появился в отряде новый пулемёт — изучайте его все. Захватили миномёт — каждый готовься быть миномётчиком.

Новое трофейное оружие сперва изучали несколько человек, а потом каждый из них в свою очередь обучал группу бойцов. Вначале у нас было всего четверо или пятеро знавших минное дело, прошедших курсы минёров, организованных для партизан обкомом партии, а вскоре уже любой боец сам мог обучать этому делу новых людей, приходивших в отряд. Точно так же все стали автоматчиками ещё тогда, когда на весь отряд было не больше десятка трофейных автоматов. [59]

Свободного времени для учёбы не было — совмещали её с выполнением боевых заданий, несением караульной службы. Назначаются на пост или в секрет три бойца, автоматчик и два стрелка — один стрелок ведёт наблюдение, а другой, резервный, рядом где-нибудь в кустах сидит с автоматчиком и изучает с его помощью автомат.