От рассвета до полудня [повести и рассказы]

— Вот то-то и оно! — победно проговорил возчик, правильно поняв восклицание почтальона. — А они мне и это, и то, и жилплощади всякой будет больше, а на хрена она мне, эта площадь? Я ведь корову на нее не поставлю. Верно я говорю?

— Что же ты от меня хочешь? — спросил Андрей Захарович.

— Бумагу пиши, заступайся.

— Не одного тебя переселяют.

Андреи Захарович стал перечислять, загибая пальцы, кого уже успели переселить в те благоустроенные дома и кому еще предстоит перебраться туда: трем плотникам, кладовщику, малярам. Не оставили в покое даже самого прораба, начальника стройдвора.

— А ты им писал? — спросил Король.

Андрей Захарович отрицательно мотнул головой: Они ко мне не обращались.

— А мне пиши. Я обращаюсь. Мы же с тобой фронтовики, у меня плечо раздроблено.

— Ну что же, — согласился Андрей Захарович, — давай напишем.

Они долго сидели за столом друг против друга и сочиняли "бумагу".

"Бумага" получилась длинная, очень строгая и в то же время жалостливая. Кто прочтет ее в Москве, тут же расстроится и ни за что не станет переселять королевскую семью из поселка в новый дом.

Когда почтальон принялся начисто переписывать свое сочинение, возчик, уважительно глядя, как ловко он выводит на бумаге строчку за строчкой, держа самописку в левой руке, задумчиво рассуждал вслух:

— И зачем, кому нужно? Восемнадцать лет жили тихо-мирно, а теперь — здорово живешь — освобождай помещение. Почему такое?

Почтальон, не поднимая глаз, прислушиваясь, не однажды одобрительно крякал: Король высказывал как раз те самые мысли, которые и почтальону давно не давали покоя — все зудели и зудели в голове.

"Бумага" в тот же день ушла куда следует. Стали ждать ответа. А уже начиналась летняя, дачная пора.

3

Раньше, каких-нибудь лет пять назад, почту в поселок доставляли на электричке, и Андрей Захарович каждое утро ходил вместе с заведующей на станцию встречать поезд с почтовым вагоном. Электричка, бывало, только успеет остановиться, а к ногам встречающих уже летят из вагона на платформу бумажные кули с письмами, бандеролями, журналами и газетами. Электричка мчалась дальше, Андрей Захарович собирал мешки. Зимой на салазках, летом на самодельной тележке с колесами из шарикоподшипников он отвозил их на почту. Там начиналась разборка-сортировка корреспонденции. Почтальоны каждый день расходились по своим улицам только после обеда.

Теперь стало много лучше. Почту привозят рано утром в автофургонах, и доставка газет и журналов на квартиры подписчиков производится почти в то же самое время, как в Москве. Вообще, за последнее время в поселке очень многое изменилось в лучшую сторону: почтовое отделение переселили в новый дом, просторнее, светлее и теплее прежнего, увеличился штат почтальонов, некоторые из старослужащих выросли — перезедены начальниками в другие отделения, на всех улицах заасфальтировали тротуары, замостили щебенкой дороги, так что и весной и осенью, даже в самую слякоть, ходить почтальонам стало легко и очень удобно.

Однако в жизни самого Мигунова изменений никаких не было, и все оставалось, как много лет назад: поступил работать рядовым почтальоном и остался им; поселился в рубленом двухкомнатном домике, принадлежащем поселковому Совету, и до сих пор живет в нем; пошел двадцать три года назад со своей толстой кирзовой сумкой по Садовой и Коминтерновской улицам, так и сейчас ходит по ним. Разве вот дочери совсем как-то незаметно выросли за это время, и только младшая еще учится в школе, а обе старшие давно приобрели специальность. И все было бы ладно, хорошо, но пятерым Мигуновым давно уже стали тесны две маленькие комнатки. Особенно зимой, когда по вечерам все собираются дома. Летом младшая дочь уходит спать на застекленную веранду, а сам Андрей Захарович перебирается в сарай. Там ему спится особенно сладко и покойно, он часто видит во сне боевые эпизоды, и все это потому, как убежден Андрей Захарович, что за стенкой, в соседнем сарае, стоит мерин дачной конторы, иногда стучит подковами по настилу, вздыхает, мерно хрустит кормом. Из конюшни сквозь щели пахнет свежен травой, навозом, лошадью, и для почтальона ничего отраднее не придумаешь, поскольку он был кавалеристом, отчаянным рубакой, лошадником, чуть не всю войну проскакал в составе кавбригады, пока ему не оторвало осколком правую руку.

Выписавшись из госпиталя, он приехал в поселок и определился почтальоном, так как делать ничего другого не мог, даже расписываться в зарплатной ведомости. А до войны был краснодеревщиком, работал на деревообделочном комбинате, ладил дорогую мебель из бука и других благородных дерев.

И вот, чуть не четверть века спустя, Мигуновы вдруг почувствовали, что им тесно в домике, и, прикинув так и этак, решили расширять его за счет веранды. Если обшить веранду тесом и утеплить шлаком с опилками, дом увеличится на целую комнату и станет для семьи в самый раз. Новую веранду можно будет пристроить сбоку, даже не подводя под общую крышу.