От рассвета до полудня [повести и рассказы]

"9.20. Не хватает лесоматериала для опалубки под бетонировку шоссейного моста, прекращаются работы по опалубке на галерее. Нужны доски — сорокамиллиметровые и дюймовки.

Звонила директору завода Ермоленко.

9.40. Прибыла с лесозавода машина с дюймовкой".

Начальник строительства С. С. Локтев, водрузив на нос очки, листает журнал, читает свежие, сего дня записи:

"12.35. Агриппина Синепупенко жаловалась на некачественный бетон. Звонила начальнику смены бетонного завода Королеву.

12.50. Бетон стал поступать улучшенного качества. Выдает бригада Соколенко".

— Соколенко, — в задумчивости говорит начальник строительства. — Если мне не изменяет память, это лучшая бригада на бетонном заводе. Так?

— Совершенно верно, — говорит Вика. — Самая лучшая комсомольско-молодежная.

— А как у Синепупенко дела? — спрашивает Локтев. — Как она, по-вашему, за знамя дерется?

— Вот уже седьмой день подряд больше ста девяноста кубов за смену, — говорит Вика.

— Но Ковшова, Сергей Сергеевич, смею заметить, тоже, как говорится, дает прикурить. И кто из них впереди окажется в этом месяце, сказать не берусь, — вступает в разговор Евген Кузьмич Поливода.

— Кто бы из них ни победил, — говорил Локтев, захлопывая журнал, — выигрывает в результате наше общее дело. Так, комсомол? — обращается он к Вике. — Обе достойны всяческой похвалы. И Ковшова и Синепупенко.

Вика вспоминает: разговаривая с начальником смены бетонного завода, она для пущей важности сказала ему:

— Вы знаете, между прочим, для кого выдаете этот бетой? Для Агриппины Синепупенко. Вы, наверное, знаете нашу знаменитую Синепупенко, которая соревнуется с Ковшовой?

— Ладно, — ответил начальник смены, — знаю вашу Синепупенчиху. Я вам на это вот как отвечу, запишите там в свой журнал, раз на то дело пошло, запишите, что для вашей Синепупенко будет выдавать бетон наша известная Соколенко. Знаете нашу Надю Соколенко?

— Благодарю вас за такое внимание, — ответила Вика, — про Надю Соколенко мы тоже наслышаны даже очень хорошо…

— Ну, препятствий никто не чинит? — спрашивает Сергей Сергеевич Локтев, поднимаясь. — Запомни, комсомол, у меня на столе пять телефонов работает. Вот так. Поняла? Пошли, инженеры, дальше.

Инженеры почтительной гурьбой вываливаются следом за начальником строительства в полуденный зной, царящий над рекою, наполненный грохотом, лязгом и гулом стройки.

— Лядова? — вдруг останавливается Локтев. — Это из каких же ты Лядовых? Не Александра ли Лядова дочь?

— Да, моего папу зовут Александром. Он вместе с вами работал здесь.

— Очень хорошо помню его. Где он?

— Командует саперным батальоном. На фронте.

— Пиши ему привет от меня. Скажи, что отвоюется, пусть, не мешкая, едет к нам. Дел у нас еще много.

Вика стоит в дверях хибарки и, приложив ладонь козырьком, чтобы не резало глаза ослепительно сияющее на речной глади солнце, долго глядит вслед удаляющейся толпе начальства.

Потом она идет к сорок шестому бычку и, задрав голову, кричит, увидев в дверях опалубки подбоченившуюся Гапусю, поджидающую, должно быть, где-то замешкавшуюся машину с раствором.

— Как дела?

— Нормально!

— Бетон?

— Высший класс!

— Жми!

— Жмем! Як там у Ковшовой? Роблят?

— Тоже жмут!

— От добре!

…Добре, добре! Вот уж третью неделю эти бригады работают без выходных по двенадцать часов в сутки. Спешат закончить бетонировку бычков, раньше срока сдать их правительственной комиссии.

После смены усталые, потные Гапусины девчата всей бригадой спускаются к нижнему бьефу плотины и там, за шлюзом, скинув брезентовые робы, ситцевые платьица, с радостным визгом, вскриками, восклицаниями кидаются в воду.

Отважная бригадирша, разоблачась, уложив на голове косу, повязав ее косынкой, нынче первою плюхнулась с бревенчатых мостков, ахнув, вскрикнув от удовольствия, от обжегшего всю ее с головы до пят огня студеной воды. И тут у бригадирши свело ногу. Не успели девчата понять, что произошло, а Гапуся закричала уже совсем не радостно, а тревожно и ушла под воду. Вынырнула, колотя руками, вытаращив от ужаса синие очи, хватая ртом воздух пополам с водой, и опять скрылась, теперь уже надолго.

— Тонет, тонет! Спасите! — кричали девчата, заметавшись по мосткам.

Ах, как бы пригодился тут водолаз Жуков! Но он был сейчас далеко, на правобережье, и ничего об этом горе не знал.

Но кто-то уже прыгнул в воду с берега, нырнул, подхватил потерявшую сознание девушку.

Собралась возбужденная толпа. Одни стали спорить, как надо правильно вытаскивать из воды утопленника, другие, встав на колени, принялись делать Гапусе искусственное дыхание. Кто-то распоряжался:

— Разойдись! Р-р-разойдись! Дайте воздуху!

Девчата жались на берегу, когда Гапуся открыла глаза и, изнеможенно сидя на прибрежной гальке, растерянно и удивленно, как бы спрашивая: "Где это я, что со мною?" — огляделась.

В толпе оживленно заговорили:

— Отошла.

— Очухалась.

— Где спаситель?

— Убежал.

— Гляди, какой совестливый.

— А я знаю его.

— Кто? Откуда?

— Надо бы в газету написать: человека из реки спас.

— Как фамилия?

— Да я ж хорошо его знаю!

— Как фамилия?