От рассвета до заката

Далекий Сумеречный город виднелся, как на ладони: кажущиеся крошечными дома, игрушечные водонапорные башни, миниатюрные трубы неработающих заводов, просторные проспекты и узкие проулочки, неожиданные пустоши и нагромождение небольших, совсем мелких цехов и складских ангаров подступали вплотную к кольцевой транзитной дороге, опоясывающей город по периметру, — ныне пустынной, совершенно свободной от машин и людей. И — никакого движения, ни малейших звуков, обязательно присущих большому городу, заметных даже с такого расстояния, не было ни видно, ни слышно. Только ряды кварталов, улицы, чернота между домами, индустриальный пейзаж промышленных районов и — серое плотное облако то ли смога, то ли тумана, то ли смеси того и другого сразу, геометрически четким овалом с чуть разлохматившимися краями накрывающее Сумеречный город.

Антон, даже не подумав об уставшей спине, занудливо нывшей всю дорогу, одним движением соскочил с седла, и шагнул вперед, к рулю мотоцикла, вглядываясь в необычное зрелище, к которому он так стремился. Солнечный свет, будто по чьему-то странному, прихотливому волшебству, обрывался перед окружающей город геометрически неправильной петлей дорогой, продолжая при этом щедро заливать и пригорок, на котором остановился мотоцикл, и маленькую лощинку под ним, и пустошь, поросшую бурьяном и полынью, раскинувшуюся позади лощинки. От казавшегося игрушечным города веяло неощутимой прохладой великой тени, огромным, величественным, вселенским спокойствием и — безмерным, бесконечным равнодушием к людям и их суетным делам и проблемам.

В повседневной жизни совершенно лишенный пафоса и наносного нарочитого романтизма Антон, замерший на несколько секунд рядом со стальным конем, будто памятник самому себе, неожиданно заговорил негромко и с каким-то ярким, но трудно уловимым чувством в голосе:

— А над городом плывут облака, Закрывая небесный свет. А над городом — серый дым, Городу две тысячи лет…

— Там было про желтый дым, — сказала Ника, слегка касаясь плеча своего друга, будто желая удостовериться в его реальности.

— Да, я знаю, — как-то на удивление мрачновато согласился Карев. — Но здесь — дым серый…

— И городу гораздо больше двух тысяч лет, если верить историкам, — вновь поправила песню блондинка, сделав это просто для того, чтобы не молчать, сейчас все слова казались мелкими, суетными и глупыми, но и молча смотреть на Сумеречный город было невыносимо. — Кажется, теперь я начинаю понимать, почему ты рвался сюда…

— А я и сам до сих пор не понимаю, — откровенно признался Антон, отворачиваясь от городского пейзажа и пытаясь заглянуть в защищенные непроницаемыми, черными очками глаза блондинки. — Просто тянет… как магнитом…

Они молчаливо постояли еще десяток минут, вглядываясь в эту рукотворную бездну, манящую в свои объятия, пока им не стало казаться, будто бездна всматривается в них, если верить высказыванию Ницше.

… Чертовщина какая… Вот уже на третий, нет, кажется, на четвертый круг пошли они по окружной дороге, но ни на вершок не приблизились к Городу…

Вечерело, начинало темнеть, свинцово-серая тень неба, укрывающая теперь почти весь горизонт, кроме узенькой полоски в самом его краю, мрачнела от предчувствия приближающейся ночи. Кое-где вдоль трассы начали вспыхивать яркие огни мачт освещения, но их было слишком мало, чтобы полностью осветить всю дорогу, и Ника рефлекторно сбросила скорость, опасаясь в полумраке наскочить на выщербину в асфальте, кусок кирпича или поломанный и изогнутый в дугу обломок стальной арматуры, в изобилии валяющиеся на внутренней, ближней к городу, части трассы. Внешняя же сторона дороги, казалось, была тщательно подметена добросовестными дворниками. И это поражало и удивляло ничуть не меньше, чем неожиданные ляпы блондинки при каждой безуспешной попытке въезда в Сумеречный город.

Ничто не предвещало каких-то неприятностей, неудобств или пакостей на въезде, даже набухшее, казалось, чуть шевелящееся, как живое, серое облако над городом не выглядело зловещим или угрожающим — простой природный феномен плотного свинцового цвета. Но, как-то так получилось, что после заправки бака «под горловину» из притороченной к мотоциклу запасной канистры, выехав на трассу и, не спеша, разогнавшись в пологую горку перед эстакадой, переброшенной через развязку-лепесток, Ника вдруг свернула с прямого и ясного пути в город к окружной дороге, вправо-вниз.

— Ты куда? — слегка хлопнув девушку по плечу, выкрикнул Антон. — Надо же было прямо!

— Сама знаю, ладно, объедем чуток по окружной, посмотрим, — не оглядываясь, огрызнулась Ника, не желая признаваться, что этот поворот случился не совсем по ее воле. — Свернем где-нибудь еще… с окружной и — прямо в город…

— Как? — занервничав, крикнул Антон, показывая на полуаршинную бетонную стенку, разделяющую внешнюю и внутреннюю часть окружной дороги, но блондинка только отмахнулась на ходу, мол, великое ли дело перебросить мотоцикл через этот барьерчик?