От Рима до Милана. Прогулки по Северной Италии

— Вы должны увидеть праздник,[103] — сказал монах, — кроме нас, его никто не празднует.

— А каково его происхождение? — спросил я.

Он поднял плечи и раскинул руки. Я понял, что он хочет сказать: „Кто знает?“

Приятным воспоминанием о Губбио останется маленькая часовня, увековечившая встречу святого Франциска с Волком. Находится она в сельской местности рядом с железнодорожным переездом. Часовня была на замке, однако в саду я заметил женщину с рукоделием. На коленях у нее пристроился черно-белый кот. Я спросил, не знает ли она, где раздобыть ключ. Оказалось, что ключ лежал у нее в кармане передника. Войдя внутрь, я увидел возле алтаря картину, на которой брат Волк подает лапу святому Франциску. Женщина сказала, что есть еще одна церковь, уже в самом Губбио. Построена она на месте грота, где жил брат Волк после своего обращения. Должно быть, я неправильно понял ее инструкцию, потому что церковь я так и не нашел.

7

Ассизи находится примерно в пятнадцати милях от Перуджи. Для этого придется проехать по длинной горной дороге и пересечь красивую долину Тибра. Некоторое время я я любовался восходом солнца, а потом решил ехать, чтобы выяснить, действительно ли в этом городе особенная — как мне говорили — атмосфера, исполненная спокойствия и красоты. Поехал я тем более охотно, что утренняя газета отразила в тот день повышенный по сравнению с обычным уровень мировой ненависти.

Подъехав к одному из железнодорожных переездов, я весьма удивился, заметив там знаменитую этрусскую усыпальницу, могилу Волумниев. В наше время этрусскую могилу часто находят в странных местах — посреди кукурузного поля, в сарайчике, какие бывают у огородника. Вот и эта, в нескольких ярдах от железнодорожного переезда, казалась такой же странной. Обнаружили ее лет сто назад, когда вол, тащивший по полю плуг, вдруг исчез. Он провалился в яму. Животное, к счастью, не пострадало. Эта могила вдохновила Джорджа Денниса на изучение этрусков. Великий энтузиаст не всегда мог скрыть под своей викторианской прозой радость, которую доставляло ему каждое новое открытие. Он думал об этой могиле как о волшебстве. Она явилась для него воплощением представлявшегося ему в детстве подземного дворца и заколдованных людей, всего того, о чем он читал в „Тысяче и одной ночи“.

По массивным ступеням я спустился в помещение, вырезанное в вулканической скале. Несмотря на жару, здесь было прохладно, пахло пылью и смертью. Мне, как оказалось, недоставало энтузиазма Денниса, ибо волшебства я тут не заметил. Это был семейный склеп, где в урнах и саркофагах покоилась Волумнии. Тут же находился и глава семейства, звали его Арунс. Так же, как и большинство богатых этрусков, Арунс захотел войти в другой мир в парадном костюме и веселом настроении. Во всяком случае, такое впечатление производит скульптура на его могиле. Покойный в праздничном наряде непринужденно сидит на банкетке и что-то ест из сосуда, сделанного в форме дыни. Держит он его в левой руке весьма грациозно.

По обе стороны от него стоят два ангела, которых поначалу принимаешь за раннюю работу Микеланджело. „Но как же, — спросил я себя, — два христианских ангела могли попасть на этрусскую могилу?“ И тут я пригляделся и увидел в их волосах змей. До меня дошло, что никакие это не ангелы, а фурии, ужасные богини с клыками и крыльями. Они символизировали быстроту мести. Здесь же они выглядели благородными, милосердными защитницами. Я вспомнил, что нельзя было вслух называть их настоящие имена, а потому люди называли их добренькими и даже в скульптуре, как я сам в этом только что убедился, изменяли их облик. Не удивительно, что Арунс выглядит таким спокойным рядом с этим эскортом. Фурии, похоже, обещают, что присмотрят за ним, куда бы он ни пошел.

Я переправился через Тибр — здесь он уже сильный и могучий — и вскоре увидел гору Субазио и красивый город Ассизи, окруживший нижний ее отрог. На окраине стоит церковь и монастырь Святого Франциска. В базилику направлялись толпы туристов, и я решил повременить с посещением храма, пока не поброжу по городу. При этом сказал себе, что для начала мне следует посмотреть, где жил святой Франциск, а уж потом посетить его могилу. Я усмехнулся, потому что повторял предосудительный поступок другого путешественника, хотя мотивы у меня были другие. Этим путешественником был Гёте, который, не стыдясь, признался в том, что мимо церкви Святого Франциска прошел с отвращением, а вместо этого поспешил к храму Минервы, что стоит на площади. Те, кто критиковал его, возможно, забыли, что он был человеком XVIII столетия, а храм был нетронутым памятником античного мира, который он хотел увидеть.

Город показался мне очаровательным, построенным на террасах, как и Губбио. Некоторые здания с арочными дверьми выглядели весьма старыми, казалось, что они стояли здесь при святом Франциске, однако вряд ли это было возможно.