От Руси к России. Очерки этнической истории

Отметим и еще одно обстоятельство. Обещая грекам помощь в борьбе против турок, Рим был фактически не в состоянии эту помощь оказать. Войны с германскими императорами, особенно с Фридрихом II, альбигойцами, неудачи в Святой земле лишали престол возможности серьезно и действенно заниматься греческими делами. Да и положение самого папского престола было довольно шатко. Анжуйцы выгоняли из Неаполя Папу Николая III Орсини. Французы схватили и посадили в тюрьму Папу Бонифация VIII, причем один из его врагов, граф Колонна, даже ударил римского первосвященника по лицу. И кроме того, латиняне не особенно стремились помогать грекам: что им было беспокоиться о «схизматиках»?

Тем не менее переговоры греческих императоров с папами начались, и, естественно, среди искренних православных греков возникла устойчивая оппозиция идее унии. Одним из центров оппозиции стало войско. Греческие полководцы хорошо понимали, что реальной помощи от Рима получить невозможно, а значит, защищаться все равно придется самим. Вторым оплотом оппозиции стали православные интеллектуалы – священники и монахи, отвергавшие унию принципиально, по теологическим соображениям. Поскольку в столице противников унии не жаловали, поборникам православия приходилось покидать Константинополь, и они начали уходить в монастыри на горе Афон.

Так как Афон тоже подчинялся центральному правительству, то и пребывание там особых возможностей для религиозной пропаганды не давало. Тогда православные монахи Афона создали новую форму религиозной жизни – исихазм (от греч. hesychia– покой, безмолвие). Исихасты, приняв обет молчания, говорили только в редких случаях, когда это было необходимо. Понятно, что против монахов-молчальников правительство оказалось бессильно. Так и сложились в Византии два религиозных центра: стремившийся к унии Константинополь и Афон, не только продолжавший православные традиции, но и развивавший их. Родилась новая религиозная система, которая в том же XIV в. была перенесена на Русь.

На Руси люди были прекрасно осведомлены о подоплеке религиозных споров в Византии. Русичи признавали духовную власть константинопольского патриарха, но не могли не понимать, что поскольку патриарха ставил император, склонный к унии, то практически подчиняться ему означало действовать во вред себе. К тому времени русские вполне успели оценить последствия союза с Западом. Ведь Палеологи, нуждаясь в помощи, открыли Босфор и Дарданеллы для итальянских кораблей. Так как Венеция была против нищей Византии, то предпочтение отдали генуэзцам. Генуэзцы построили крепости в Крыму и развернули бойкую торговлю сначала в Поволжье среди татар, а потом и на Руси, распространив свое влияние вплоть до Великого Устюга. Ничего хорошего для местного населения из этого не вышло: недаром Данте в своей «Божественной комедии» писал, что самые нижние круги ада заняты генуэзцами, которые сплошь – мерзавец на мерзавце.

А вот учение афонских монахов вполне соответствовало устремлениям Москвы, поэтому исихазм и киновии (монашеские общежития) получили в XIV в. на Руси заметное распространение. Основателем первой киновии с самым строгим монастырским уставом был великий русский подвижник Сергий Радонежский. Говорил Сергий мало: выполняя свое послушание, он в основном носил воду в монастырь да стоял церковные службы. Но зато, когда Сергий что-нибудь говорил, его слушали, ибо он говорил дело. Эта система поведения нашла много последователей. Вокруг обители Сергия создался ореол святости и уважения, а ученики подвижника стали сами, по его благословению, основывать общежительные монастыри.

Эффективность такого рода духовной экспансии была огромной. Каждый монастырь играл роль не только церкви, но и больницы, и школы, и библиотеки. Конечно, врачей среди монахов было меньше, чем в современной поликлинике, а книг – меньше, чем в библиотеке Академии наук, но врачи лечили, а книги читались. Влияние игуменов и иноков-подвижников росло. Люди, приходившие в монастырь, начинали верить, что православная Русь может жить, помогая сама себе, не опираясь на силы татар или литовцев. И это крепнущее убеждение принципиально отличало русских от византийцев, у которых без помощи турок или итальянцев ни одна партия не достигала успеха. Растущая пассионарность русских людей оказалась направлена ортодоксальным православием к единой цели строительства Святой Руси. В этих условиях Москва смогла перехватить инициативу во внутренней и во внешней политике.

Вопрос о том, почему именно Москва оказалась в наиболее выигрышном положении, ставился на протяжении, по крайней мере, полутораста лет. Многие видели причину в географическом положении Москвы: она-де находилась в центре Русской земли, на перекрестке дорог. Но ведь и Тверь была в «центре», а Углич или Кострома находились в гораздо более выгодном положении по отношению к торговым путям, однако столицами новой Руси – России – эти города не стали.