От Садового кольца до границ Москвы. История окраин, шедевры зодчества, памятные места, людские судьбы

На долю семьи Щербатовых выпало немало испытаний. Сын князя Иван пострадал из-за протеста солдат Семеновского полка, возмутившихся жестоким обращением полкового командира, – Щербатов, разжалованный в солдаты, был отправлен на Кавказ, где скончался в 1829 г. Дочь Наталья вышла замуж за князя Ф.П. Шаховского. Она пользовалась вниманием двух будущих декабристов – Федора Шаховского и Ивана Якушкина, но предпочла первого. Якушкин был неутешен. «Я узнал, – пишет он Ивану Щербатову, – что твоя сестра выходит замуж, – это был страшный момент. Он прошел. Я хотел видеть твою сестру, увидел ее, услышал из собственных ея уст, что она выходит замуж, – это был момент еще более ужасный. Он также прошел. Теперь все прошло». Якушкин хотел бежать в Америку сражаться за освобождение негров, думал о самоубийстве; после выступления 14 декабря на Сенатской площади его арестовывают и ссылают на 20 лет.

Жизнь Натальи Щербатовой сложилась трагично: арест мужа, ссылка его на вечное поселение в Туруханск, где он сходит с ума. Благодаря ее хлопотам Шаховского переводят в суздальский Спасо-Евфимиев монастырь, и он умирает там через два месяца после приезда.

Дальнейшая судьба щербатовской усадьбы связана с жизнью и работой замечательного русского историка Михаила Петровича Погодина. После продажи дома на углу Мясницкой и Большого Златоустинского переулка Погодин нашел другой на окраине Москвы, у просторов Девичьего поля – в декабре 1835 г. он приобрел щербатовскую усадьбу.

Имя Погодина до последнего времени предавалось анафеме: защитник официальной правительственной линии в науке и преподавании, отнюдь не сторонник «революционных демократов». Но анафематствовавшие забывали сказать, что именно Погодин выступал с резкими высказываниями против существовавших в России порядков во времена Крымской войны, и именно Погодин был центром притяжения для представителей многих и самых разных кружков и направлений в русской культуре; поддерживал тесные отношения с А.С. Пушкиным, Н.В. Гоголем, и именно с Погодиным либо дружили, либо просто были знакомы почти все сколько-нибудь известные русские историки и литераторы: его дом на Девичьем поле видел, наверное, всех их. Как писал его добрый знакомый, «…его оценили, когда его не стало. Все поняли, что Погодиным, в том смысле и значении, какое он имел для Москвы и отчасти для славянских земель, – быть не так легко, как это казалось со стороны…».

Михаил Петрович Погодин был известен в Москве – о его скупости ходили легенды, но в то же время он мог быть и щедрым – жертвовал бедным, давал деньги начинающим авторам или же сам издавал их сочинения. Но если скупость его замечали многие, то добрые дела Погодин совершал всегда негласно, стараясь не говорить о них. Скуп же был потому, что не имел наследственных имений и богатств; все, что имел, заработал тяжелым трудом. Погодин сделал себя сам: сын крепостного крестьянина, он выбивается в люди, заканчивает Московский университет, становится видным историком, коллекционером, писателем, издателем журналов «Московский вестник» и «Москвитянин». Он «…видел кругом себя довольно долгое время нужду и бедность, с необычайным трудом он выбрался на ту дорогу, которой искала его душа, – дорогу большего и высшего образования, нежели среда, в какой сначала он вращался».

Погодинская усадьба, занимающая территорию современных участков № 10, 12 и 14, состояла из двух почти равных частей – левой, выходящей на угол с Большим Саввинским переулком, где находились основные усадебные строения, жилые и хозяйственные, и правой, занятой огромным садом и прудом. Вдоль улицы шла липовая аллея, поворачивавшая у правой границы участка внутрь его, к пруду. Главный дом усадьбы стоял по линии улицы (на месте правой части решетки перед домом № 12), одноэтажный, деревянный, в семь окон, с мезонином, откуда открывался вид на незастроенное широкое Девичье поле. В анфиладе первого этажа главного дома располагался рабочий кабинет Погодина, полный книг, картин, гравюр, документов.

Справа и слева от дома на равном расстоянии стояли деревянные же флигели. В одном из них находился пансион, содержавшийся Погодиным по примеру других профессоров университета. В пансионе жило и кормилось около десяти учеников. «Продовольственной частью заведовала старуха, мать Погодина Аграфена Михайловна, отличавшаяся крайней бережливостью», – писал А.А. Фет, оставивший живые воспоминания о погодинском пансионе, где он учился перед поступлением в университет.