От самого темного сердца

Когда в лесопарке неподалеку от Лорд-Крикет-Граунд в Сент-Джонс-Вуд, в пруду на Хэмпстед-Хит и в луже крови на спортивной площадке в Тоттеридже обнаружили еще три трупа молодых женщин, полиция, как обычно бывает в таких случаях, не спешила раскрывать детали убийств. Однако в прессу просочилась одна маленькая подробность: на нескольких местах преступлений остались следы босых ног. Выяснилось еще кое-что.

Жертву, найденную в пруду, опознали как Бренду Марш, шестнадцатилетнюю девушку, которая три недели назад сбежала из дома и пропала. Чтобы тело ушло на дно, маньяк затолкал ей в горло и вагину камни. Он становился изобретательнее и, по утверждению криминологов, не испытывал ни малейшего раскаяния.

– Кто на такое способен? – спрашивала мама у Мэтти, бросив на меня быстрый взгляд.

– Просто невероятно, да? – чуть ли не с гордостью ответил он. Или мне это сейчас только чудится…

Тем утром мне вручили подарок на день рождения, тот самый, о котором они с мамой шептались на диване. Сюрпризом оказался не велосипед, а белая мышь. Мне было одиннадцать, и я не придумала ей имя оригинальнее, чем Снежок.

Мэтти, улыбаясь, следил за тем, как мышка залезала по моей руке под свитер и выбегала из другого рукава.

– В детстве у меня тоже была мышь, малюсенькая-малюсенькая.

Мама странно на него посмотрела, велела отпустить Снежка и задуть свечи.

– Все правильно, тыковка. Ты же не хочешь подпалить ему шерстку? А теперь загадывай желание.

Когда полиция прочесывала канал, мы с Мэтти развлекались. Он завязал мне глаза платком и спросил, умею ли я играть в жмурки. Повязка оказалась слишком тугой и пахла приторно-сладкими дешевыми духами. Я попробовала ее ослабить, но Мэтти запретил подглядывать. Он раскрутил меня на месте, а затем отпустил:

– Поймай нас!

У меня кружилась голова, тело не слушалось, я сильно ударилась о ножку стола и вскрикнула.

– Ты сделал ей больно!

– Боже, Эми, я же не специально…

Я тщетно стягивала повязку; она давила так, что в глазах сверкали искры. Мама принялась развязывать узел сзади.

– Что за идиотская игра…

– Расслабься, Эми. Давай повеселимся.

– Ничего страшного, – сказала я, отворачиваясь от мамы. – Мэтти, раскрути меня еще.

На этот раз я не проронила ни звука, когда снова ударилась.

Тем вечером, набегавшись и наевшись конфет, я не могла уснуть. Лежала и думала, не пойти ли к ним и пустят ли меня с ними посидеть, когда что-то в доносившихся голосах прервало мои размышления.

Мэтти говорил по обыкновению спокойно, а мама, казалось, нагнетает обстановку. Раздражаясь, Мэтти становился очень тихим, включал все свое самообладание. Как родитель обращается к своему несмышленому чаду, говорил терпеливо и сдержанно. Изо всех сил старался не вспылить.

Я никуда не пошла и осталась подслушивать, злясь на маму, что целого дня ей было мало и она продолжает наезжать на Мэтти. Неудивительно, что он нас уже видеть не хочет, подумала я и вспомнила об отце. Где он сейчас? Почему ушел? Непонятно…

– Ты прекрасно знаешь мое отношение к браку, – объяснял Мэтти.

– Мне уже тридцать, мама совсем меня замучила, я хочу показать ей…

– Я думал, что встречаюсь с тобой, а не с твоей мамой.

– Ты же меня любишь?

– Конечно, люблю. Разве я это еще не доказал?

– Тогда в чем проблема? Ты понятия не имеешь, каково мне. Что думают люди?

– Так это из-за людей нужно жениться? Из-за того, что они думают? Ты меня удивляешь, Амелия-Роуз.

Амелия-Роуз? Раньше он ее так не называл.

Мне было слышно, как Мэтти прошел к выходу, как щелкнул замок. Он не кричал, не хлопал дверями. Просто ушел.

Тогда мама бросила чем-то об стену. Разрыдалась. И с грохотом захлопнула дверь своей спальни.

Глава 12

Мы гуляем по Парламент-Хилл. Не знаю, почему я так и не смогла уехать из этого района. Чувство вины преследует меня, как привидение, не находящее упокоения.

– Что мы наделали, Софи? – спрашивает мама, в ее бездонных глазах стоят слезы. – Все эти женщины… бедная малышка…

– Мы не могли знать. Он всех обманул.

– Разве? Или он таким не был?

Каждый раз одно и то же. Все разговоры о том, что нам следовало сделать, как мы не распознали, что живем с чудовищем, заканчиваются одинаково: был ли он и вправду монстром? Действительно ли он серийный убийца, на чьих руках кровь всех этих жертв, или за решетку отправили невиновного? Неожиданная развязка, змеиный укус…

Если он ни в чем не виноват, значит, виновна я. Как стыдно! Современный Иуда. Ничего хорошего.

Я должна узнать правду, но подарит ли она свободу? Или зароет меня еще глубже? Мой психолог часто задает такие вопросы, но ответа на них у меня нет.

– Я уже не знаю, кто такой Мэтти, – в который раз объясняю я. – Даже о себе ничего не знаю. Кто я? Словно берешь дамский роман и, перевалив за середину, понимаешь, что это вовсе не то, чем казалось, а настоящий ужастик.

На этом моменте Дженис подается вперед, сложив руки на коленях и по-птичьи наклоняет голову. С этой обходительной женщиной с вкрадчивыми манерами и выбивающимися из пучка прядками волос я вижусь еженедельно, она меня спасает, как якорь, и все же ее помощь бесполезна.