От сердца к сердцу

«А вы бывали у Джулии в Бельведере, когда бабушка еще была жива?» – спросит она у каждой из них. Пейдж точно знала, что никто не навещал ее приятельницу. Никто, кроме нее самой. Пейдж частенько бывала у Джулии, потому что поместья Бельведер и Сомерсет находились по соседству. Но главное, потому что до нее доходили кое-какие сплетни, и она беспокоилась за бабушку. И наконец, в Бельведере жила маленькая девочка такого же возраста, как ее Аманда. Да и вообще Пейдж была такой – хотела все видеть своими глазами. Поэтому она сразу поняла, что злобные наговоры Виктории Лоуренс далеки от истины. В Бельведере царила любовь; не было там ни предательства, ни обольщения, ни обмана.

Пейдж могла легко развеять миф об охотнице за чужим состоянием. Но вот все остальное… Как разубедить их, что Джулия не стремится соблазнить их мужей? Это уже труднее.

«Вы когда-нибудь видели, как Джулия пытается обольстить вашего мужа?» – могла бы спросить Пейдж, потому что знала: единственным ответом на этот вопрос будет – «нет». Джулия не пыталась соблазнять или очаровывать кого-либо. Она хотела быть любимой только одним человеком – Джеффри. На вечерах, где о ней так зло сплетничали, Джулия не сводила с мужа своих лавандовых глаз, отправляя ему только им одним понятные послания. Она не ставила перед собой цель привлекать внимание мужчин, но именно так происходило помимо ее воли. Когда Джулия входила в комнату, все замирали как зачарованные. Она не была в этом виновата, все случалось как-то само собой.

Возможно, женщины Саутгемптона и согласятся с доводами Пейдж, но от этого их боль, обида и страх не уменьшатся. Глядя прямо в глаза Пейдж, они могут спросить у нее: «А как бы ты себя чувствовала, если бы твоя дочь Аманда предпочла ее общество твоему? Что бы ты ощутила, Пейдж, если бы твой Эдмунд захотел ее?»

Как бы она себя вела в такой ситуации? Что бы там Эдмунд ни почувствовал (а что-то, несомненно, было, когда он впервые увидел Джулию), ему быстро удалось справиться с собой и больше никогда не вспоминать о минутной слабости. И теперь при виде Джулии глаза Эдмунда наполняются теплом и восхищением, но не страстью.

Что, если бы Эдмунд все-таки не сумел победить в себе влечение к этой женщине? Что, если Аманда чувстовала бы себя счастливее в Бельведере, чем дома? Была бы Пейдж столь же спокойна? Или она сама превратилась бы в разъяренную тигрицу, готовую защитить свое логово?

Однако Пейдж была совершенно уверена, что Джулия не пыталась уводить чужих детей и соблазнять чужих мужей. И тем не менее существовала какая-то магия Джулии. Представление о ней как о женщине опасной опровергнуть почти невозможно. Доводы разума здесь были бессильны.

Конечно, Пейдж могла вступить в битву за Джулию. Она способна была растопить ледяные взгляды окружающих, но такая победа ничего бы не изменила. Никто не станет все равно дружить с Джулией. Впрочем, Пейдж знала, что Джулия и не ищет друзей в Саутгемптоне. Круга ее любви и дружбы, который составляли Джеффри, Мерри, Пейдж, Эдмунд и Аманда, ей вполне хватало. Большего ей и не нужно.

Вольно, солдат! Не форсируй эту битву принципов. Саму Джулию не волнует, любят ее или боятся, приветствуют или осуждают. У нее другие проблемы, другие чаяния.

– Ну, Джулия, сколько раз за это утро ты слышала фразу: «уроки верховой езды» – до момента, когда Мерри ушла в школу? – улыбнулась Пейдж, продолжая беседу.

Этот вопрос заинтересовал Джулию куда больше, чем все многозначительные холодные взгляды, которыми награждали ее посетительницы «Азалия-рум».

– Миллион триллионов, – усмехнулась Джулия, назвав любимое число Мерри и Аманды. Ее лицо осветила теплая улыбка при воспоминании о том, как ее дочь носилась по дому и без конца говорила о лошадях. – Мне кажется, девочки и в самом деле решили за лето хорошо научиться ездить верхом.

– Знаю. Но кажется, уроки в школе верховой езды уже начались. Девочкам придется заниматься по пять раз в неделю. Что думаешь по этому поводу, Джулия?

Пейдж и Джулия должны принять совместное решение, потому что их дочери были лучшими подругами. Впрочем, Пейдж с Эдмундом уже все решили. Разумеется, Аманда могла брать уроки верховой езды.

Это, конечно, немного тревожило Пейдж, как и любое начинание в жизни Аманды. Но Пейдж понимала, что некоторый риск – дело обычное для любой матери. Однако с Джулией все обстояло иначе. Казалось, ей труднее принять решение. Как будто Мерри не ее дочь, а чей-то драгоценный ребенок, ответственность за которого возложили на нее, и она должна беречь девочку до тех пор, пока настоящая мать не придет за ней.