От шелка до кремния. 10 лидеров, которые объединили мир

Военная победа сделала Тэтчер мировой знаменитостью, великой женщиной-воином. Она привлекла пристальное внимание международной общественности к тому, что Тэтчер делала внутри своей страны. В Великобритании репутация премьер-министра заметно улучшилась, так как фолклендская эпопея пробудила в британцах национальную гордость, напомнив об их извечных добродетелях: целеустремленности, ясности, высокой морали и вере в предназначение страны. Когда в день победы Тэтчер вернулась на Даунинг-стрит[338], ее встретила толпа, распевая «Правь, Британия!». 12 октября 1982 года Тэтчер устроила официальный ужин, на который пригласила сто двадцать человек, вложивших, по ее мнению, самый значительный вклад в победу. Все приглашенные были мужчинами: из-за нехватки места супруги были приглашены только на послеобеденный коктейль. Когда гости отужинали и произнесли тосты, Тэтчер поднялась из-за стола. «Джентльмены, — объявила она, — не пора ли нам присоединиться к дамам?» Ее биограф Мур писал, что «это был, возможно, самый счастливый момент в ее жизни»[339].

Для Тэтчер это была грандиозная личная победа. «В современной истории Британии не было изменения более стремительного и более всеобъемлющего, — пишет Мур. — Теперь она стала полновластным командиром»[340].

Ветер в ее парусах

Приободрившись, премьер-министр продолжила реализовывать свою программу с еще большей решимостью. Во время кампании переизбрания в 1983 году она почти дословно повторила свои речи 1950 года; она снова боролась за победу в «исторических выборах», предлагая выбрать между «двумя абсолютно разными укладами жизни» и получить «возможность рассеять разноликие черные тучи марксизма над нашей землей». Она снова одержала уверенную победу, так как после успешной войны ее грозные предзнаменования вновь обрели убедительность. «Мне было очень тяжело первые три года, очень, очень тяжело, — напишет она позднее. — Но после Фолклендской войны люди поняли, что мы делаем то, о чем и говорим»[341].

Второй срок Тэтчер принес экономике лучшие результаты: снизилась инфляция, выросло производство, резко возрос экспорт, экономика в Европе быстро поднималась, резко возрос импорт, на фондовом рынке начался бум. В период между 1980 и 1981 годами на протяжении шестнадцати месяцев наблюдался отрицательный прирост ВВП, однако с 1981 по 1989 год он в среднем увеличивался на 3,2 %[342]. Кроме того, сократились расходы по обслуживанию государственного долга. Государственные расходы в рамках растущей экономики оставались стабильными.

Одним из следствий политики Тэтчер стало разделение британской экономики на два отдельных сектора. Квалифицированные работники, особенно в сфере финансов, процветали, но те, кто терял работу в производственном секторе, переходили в низший класс. Зарплаты работавших росли, но безработица оставалась рекордно высокой, и разрыв между богатыми и неимущими увеличивался. На смену стремлению к социальному равенству, которое было так важно для послевоенных правительств, пришел социальный дарвинизм, что сильно напоминало Америку Рональда Рейгана.

Политическая оппозиция Тэтчер была по большей части разобщенной и ни на что не годной. Историк Джон Кэмпбелл описывал второй срок Тэтчер, продлившийся с 1983 по 1987 год, как «период, когда вековой политический спор между капитализмом и социализмом, казалось, был окончательно разрешен в пользу первого. Было установлено непоколебимое моральное и практическое превосходство рынка как фактора благосостояния и эффективного предоставления государственных услуг»[343]. Добившись успеха, Тэтчер стала еще большим автократом и осуществляла тотальный контроль над правительственной программой. Она реорганизовала свой кабинет, включив в него больше сторонников, и команда руководства все больше походила на послушное орудие в ее руках.

Государственная распродажа

Следующим шагом Тэтчер стала распродажа принадлежавших государству компаний. Ни у Великобритании, ни у других стран не было серьезного опыта приватизации. Политический журналист Питер Ридделл назвал этот шаг «эффектной политической инновацией международного значения»[344], которая реорганизовала промышленную структуру Британии и всю мировую культуру бизнеса. Дэниел Ергин и Джозеф Станислав считают, что это «решающая веха тэтчеризма, которая вместе с его философией окажет величайшее влияние на мир»[345].