От сохи до ядерной дубины

– Я должен рассказать немного о себе, и тогда вам будет все понятно…. Моя биография началась во время войны. В 15 лет я начал работать. Родился я в гуманитарной семье. Отец был юристом, а мать медиком. Я был младшим в семье. Сестра – писательница, брат занимался кибернетикой. Я поступаю на работу и одновременно учусь в школе рабочей молодежи. В 16 лет поступаю в МАИ. Идет война, а потому я считаю, что надо делать самолеты. Учусь на приборном факультете. Но осенью 1945 года я узнаю, что есть Московский механический институт (нынешний МИФИ), и он относится к Министерству боеприпасов. Там образуется физический факультет, и на него набирают студентов.

– Начинался «Атомный проект».

– Конечно. Появилась отрывочная информация об атомных супербомбах, взорванных над городами Японии и заставивших японцев капитулировать. Но, естественно, мы тогда ничего не знали, чем именно будут заниматься на этом факультете. Я закончил уже первый курс МАИ, и потому для нас был только «конкурс зачеток» и собеседование. Учился я хорошо, а потому в феврале 1946 года я оказался в Механическом институте.

– Рассказывают, что это был необычный вуз… А чем же именно?

– Это был абсолютно уникальный институт! Создавался он по типу французской политехнической школы, где обучали физике, но и инженерному делу тоже. Нам читали лекции выдающиеся ученые – Тамм, Леонтович, Померанчук, Мигдал, Фейнберг… Математику преподавал Тихонов, ядерную физику – Арцимович и Алиханян, общую физику – Кикоин. А группы были маленькие, занятия были «камерные» – преподаватели так знали студентов, что часто обращались к ним по имени. В обучении взаимоотношения между преподавателями и студентами играют особую роль. Плюс к этому – отношения между студентами. В небольшой группе создается студийная атмосфера, и она, безусловно, способствует тому, чтобы готовились кадры высшей квалификации. Я замечал позднее, что подобная атмосфера стимулирует стремление к знаниям, выявляет талант каждого, а потому получаются блестящие выпуски.

– В Механическом институте выдающиеся ученые, которые преподавали, не только готовили специалистов, но прежде всего соратников по будущей работе. Отсюда и те «особые условия», которыми славился этот вуз. Кстати, эти традиции, как мне кажется, сохраняются и в нынешнем МИФИ.

– Мы учились день и ночь. Естественно, наши учителя внимательно наблюдали за нами. И вот однажды Алиханян спросил, не хочу ли я заняться физикой космических лучей, и если я согласен, он поговорит с Ландау о приеме меня в аспирантуру. Но для этого я должен буду сдать знаменитый теорминимум или «Ландау-минимум». Это было крайне лестное для меня предложение: во-первых, Ландау, во-вторых, интересная, особенно в то время, проблема космических лучей. Я согласился.

– О Ландау и его экзаменах ходят легенды. Далеко не каждый мог пройти это «чистилище», но, если это случалось, то физик как бы допускался в святая святых – теоретическую физику?

– Это совершенно уникальное явление. Как мне представляется, Ландау, будучи еще сравнительно молодым человеком, поставил перед собой задачу создать в стране теоретическую школу. На это он тратил огромное количество своего времени.

– Почему он, а не кто-то другой?

– Это был гений. Он был единственным человеком, который знал всю теоретическую физику как единый предмет. И поэтому он смог создать курс теоретической физики, охватывающий все основные разделы. При этом у него одна книга «цепляется» за другую. В какой бы лаборатории мира вы сейчас ни побывали, везде вы увидите на полках тома курса Ландау. Все книги по теоретической физики устарели или стареют. Даже великие книги уходят в прошлое. А курс Ландау остается современным, хотя уже 50 лет, как он ушел из жизни. Если вам предстоит решать какую-то новую задачу, очень полезно сначала заглянуть в эти книги. Не случайно иногда говорят, что Лев Давидович Ландау создал Библию теоретической физики.

– Не случайно ведь утверждают, что только гении способны предвидеть будущее и даже жить в нем!