От сокровищ моих

Отец Пётр неспешным шагом шёл по безлюдным переулкам, где каждый камень был ему знаком, и минут через десять ходьбы вступал на территорию кооператива. Весной и летом в гаражах было чудесно. Цвели деревья и кусты, на пустырях желтели одуванчики. В зарослях черёмухи заливались соловьи, а с окрестных полей лились трели жаворонков и слышался бой перепелов. В самом дальнем углу кооператива, где находился гараж священника, иной раз попадались зайцы, а зимой чёткие, как по линейке, аккуратные лисьи следы пресекали местность во всех направлениях. Немногие ранние автолюбители спешили в гаражи в столь ранний час. Со временем, с появлением дорогих иномарок, редкий автолюбитель рисковал держать их в гаражах, поскольку в годы правления Ельцина по кооперативу прокатилась волна краж. Наладить охрану никак не удавалось, поскольку не менее половины гаражей пустовало, а их владельцы не желали раскошеливаться на сторожа. Зато в городе появилось сразу несколько охраняемых автостоянок и владельцы дорогих «Ауди», «Вольво» и «Мерседесов» (или, как их называли, «мурзиков») предпочитали оставлять своих «коней» на них.

В гаражах ставили лишь дешёвые отечественные машины. Соответственно возраст аборигенов гаражного архипелага снизился. Здесь не стало молодёжи, пользователями были мужички старше 40 лет и пенсионеры.

Отца Петра здесь знали все и называли «наш батюшка». Бывало, встретятся на пути, он и не помнит, кто это навстречу идёт, а ему кивают, здороваются. Иногда священнику приходилось задерживаться в гараже – то из-за какой-нибудь поломки или ремонта, то чтобы слазить в погреб за картошкой или банками с соленьями-вареньями, которые матушка по осени закручивала великое множество, то просто ради уборки помещения, поскольку гараж является одновременно и складом для всякого барахла, мешающего в квартире. Тогда частенько к нему подходили ближние и дальние соседи с каким-нибудь вопросом, нуждой или проблемой. Он неизменно выслушивал и по мере сил помогал словом или делом. В свою очередь, эти немногословные люди, в основном работяги, частенько помогали ему в ремонте и обслуживании техники, поскольку даже после двадцатилетнего стажа вождения отец Пётр оставался слабым механиком. Храмов в округе со временем появилось множество, но народ советской закалки неизменно полагал, что во всяком деле предпочтительнее знакомство, пресловутый блат, потому и подходили к «нашему батюшке» по поводу крестин, похорон, освящения дома и, конечно же, «освящения колесницы».

Ближайший сосед (через стенку) отца Петра по гаражу москвич Сеня сдавал своё помещение за деньги и лишь изредка посещал кооператив ради контроля. При первой встрече он, познакомившись с отцом Петром, неожиданно протянул священнику 500 рублей и попросил помолиться за своего сына. Отец Пётр отказался от вознаграждения и обещал помолиться «за так», но сосед упорно настаивал и так просил, что пришлось деньги взять. «Да что такое с твоим сыном?» Выяснилось, что у ребёнка целебральный паралич. «А ещё дети есть?» «Есть младший сын. Он здоров». Несколько раз отцу Петру доводилось посещать интернат для целебральников и он хорошо представлял себе, какая это болезнь. «Сеня, целебральный паралич неизлечим». «Знаю, но всё равно помолитесь батюшка, что б нам с женой легче стало. Мы ни за что не хотим отдавать его в интернат…»