От Сталина до Ельцина

В переломный год войны, после долгих и изнурительных переговоров о передаче нам в концессию северного Ирана для геологоразведочных работ, мы, наконец, получили соглашение иранцев. Газета «Правда» написала об этом и поместила на первой полосе карту северного Ирана, где должны были проводиться поисковые работы. К сожалению, через полгода меджлис Ирана, обсуждая договор, отклонил его, и мы лишились права вести указанные работы.

В следующий раз я прибыл в Иран в должности Председателя Госплана и заместителя Председателя Совмина СССР для переговоров об экономическом сотрудничестве. Эта поездка была продолжительнее и насыщеннее деловыми вопросами.

Нам удалось договориться о начале строительства в Иране большого металлургического завода и о сооружении газопровода в нашу страну.

Встретился я и с шахом Мохаммедом Реза Пехлеви. Встреча длилась около трёх часов, что для иранского руководителя великая редкость, обыкновенно встреча продолжается 20-30 минут.

Чувствуя, что шах с большим интересом беседует со мной, я, набравшись решимости, в шутку спросил: «Ваше величество, первый раз я Вас видел в 1943 году, когда Вы были совсем молодым и, проезжая на автомобиле по главной улице Тегерана, искали красивых девушек, нашли ли Вы подругу сердца?».

Пехлеви улыбнулся и сказал:

— Ваше превосходительство, Вы правильно информированы, я действительно тогда искал подругу жизни.

Затем, помрачнев, он поведал мне о состоянии своего здоровья и заключил: «Теперь я немного ем чурека и пиндира... Большую часть времени посвящаю воспитанию дочери и сына — будущего шаха Ирана». У Пехлеви была злокачественная опухоль, и он, видимо, знал об этом. Позже я встретил во дворике мальчика лет семи-восьми, одетого в грязную и рваную одежду. Помнится, я тогда подумал о несоответствии между убранством дворца и нищей одеждой ребёнка, решив, что он — сын кого-либо из прислуги. Каково же было моё удивление, когда мне сказали что это наследный принц...

После беседы с Мохаммедом Реза Пехлеви я прибыл в наше посольство, где уже заканчивался приём в честь завершения переговоров. Премьер-министр Ирана крепко пожал мою руку и сказал: «Такой длительный аудиенции у шаха я не помню. Это говорит о его положительном отношении к Советскому Союзу и означает, что наши экономические связи будут успешно развиваться».

— Хотелось бы, чтобы всё это было так, — пожимая ему Руку, ответил я.

Слова премьер-министра Ирана оказались пророческими: наше взаимоважное сотрудничество успешно развивалось вплоть до 1979 года. В нарастающей в Иране революционной ситуации шах с семьёй покинул родину и бежал в Египет, где вскоре умер от рака...

Советское правительство приветствовало иранскую революцию.

...Индия, Куба, Монголия, Вьетнам, Япония, Иран — это запомнившиеся навсегда поездки, как и многие другие. Поездки за границу, встречи с людьми — это существенная часть моей жизни, и без громких слов, дела моей страны, потому что я ездил туда по государственному мандату. И те советы, которые я давал, были не только от моего имени, а как бы от всего совокупного опыта первого социалистического государства. Мы никого не поучали, не навязывали своих методов, а делились знаниями, приобретаемыми трудно и долго, и только тогда, когда нас об этом просили. Да и сами учились у своих друзей, подмечая всё лучшее и полезное. Скажу только одно — везде, где бы я ни был, старался увидеть характерное и полезное моей стране, помочь там, где замечал определённые сбои, как человек, представляющий руководство великой державы, старался поделиться богатым советским опытом планирования народного хозяйства. По возвращении домой я стремился заинтересовать наших руководителей и ученых в достижениях науки и техники, во всём передовом, что видел в зарубежных поездках, ибо дружба между народами — дело, требующее терпения и взаимного уважения.

Выйдя на пенсию, я выезжал и выезжаю в эти страны не как праздный турист, а как представитель живого в истории государства. Я вижу дальше сиюминутных перемен и конъюнктуры. Знаю, — у времени свои корни, их нельзя выкорчёвывать. Они живут и дают свои побеги. Потому я радуюсь, когда вижу, что опыт моей страны и мой личный опыт оказались востребованными как руководителями, так и простыми людьми зарубежных стран.

Глава шестая ЗА ДЕРЖАВУ ГОРДОСТЬ И ОБИДА

Жизнь раскололась на две части

Мог ли я раньше даже подумать, что жизнь моя, столь цельно и полно отданная единой государственной идее и общей цели, вдруг, как бы в одно мгновенье, расколется на две части? Что всё, сделанное нами и мной, в том числе, будет объявлено ложным и неправильным? А то, что мы считали исторически изжившим себя, окажется в устах перевёртышей от партии передовым и целью чуть ли не всего человечества?

Поэтому в своей 66-летней трудовой деятельности выделяю два периода работы: до 1985 года и после 1985 года, в так называемый период перестройки.