От Сталина до Ельцина

Опять новое назначение, снова снимай семью с обжитого места, снова в путь. В общем, чем не кочевье? Никто мне не звонил, никто меня не спрашивал, хочу ли я работать в этом совнархозе? Но я согласился. Мне очень нравилось трудиться в совнархозе. Почти за пять лет работы на Кубани я многому научился, и что особенно важно — принципу управления сразу несколькими отраслями.

Помню, когда я впервые в 1958 году приехал на «Абрау-Дюрсо», этот завод высококачественных шампанских вин производил 1,2 миллиона бутылок в год. С директором подробно обсудили, как расширить производство. Директор сказал, что самое главное, по его мнению, это построить подземный туннель, где можно выдерживать вино при 14-15 градусах Цельсия. Помогли метростроители Москвы. И завод стал выпускать 3,5 миллиона бутылок в год. Шампанское «Абрау-Дюрсо» считалось лучшим в мире. И не случайно королева Англии заказывала и покупала шампанские вина именно этого завода. (При Горбачёве этот уникальный завод стал выпускать лимонад и «шипучки» — так шла борьба с пьянством!)

Я и ныне с теплотой вспоминаю этот благодатный край, яркое его солнце, зелёные с обильными плодами яблоневые и грушевые сады, добросердечных людей. Здесь прошли мои зрелые годы.

За работу в Краснодарском крае, за несомненные успехи меня наградили орденом Трудового Красного Знамени, а за открытие и разработку газоконденсатных месторождений я был удостоен Ленинской премии.

Опыт работы на Кубани, непосредственно на месте, в столкновении с ежедневными мелочами, суетой, всей жизненной конкретикой впоследствии очень пригодился мне в период деятельности в Госплане СССР.

А пока я наскоро собрался и вместе с небольшой группой работников, которых хорошо знал как честных людей и отличных специалистов, прибыл в Ростов-на-Дону руководить Северо-Кавказским совнархозом.

В марте 1963 года мне в Ростов позвонил П.Н. Демичев — тогда он был председателем Бюро ЦК по химии:

— Срочно возвращайся в Москву. С тобой хочет побеседовать Никита Сергеевич.

— По какому поводу?

— Я не могу тебе сказать... — замешкался он.

Летел я и думал, зачем меня так спешно вызывают, с чем это связано, ведь и трёх месяцев не прошло, как меня назначили председателем Северо-Кавказского совнархоза.

Надо признать, что Хрущёв при всём своём максимализме умел признавать свои ошибки и считаться с фактами и, как я уже писал, в 1962 году пошёл на значительное укрупнение совнархозов. Теперь Северо-Кавказский совнархоз объединял шесть совнархозов этого региона, равного по своей территории Франции. Понятно, что мне предстояла более сложная и трудная работа, чем раньше, о чём я никогда не забывал.

Хорошо мне запомнились приезды Хрущёва на Кубань. Встречи были мимолётными, разговоры — на ходу, два-три вопроса, все мельком, походя. Он окружён хлопотливой толпой сопровождающих его высокопоставленных лиц.

Запомнился его пристальный, со стальной прищуркой взгляд, а то искоса внимательно взглянет, словно пытается определить, не держу ли я на него обиды.

Запомнилась и настороженность Полянского в его первый приезд в Краснодар, и нескрываемая радость при последнем посещении.

— О-о-о, Николай Константинович! — радостно пожимал он мою руку. — Какую большую работу провели. Знаете, как Никита Сергеевич этим доволен!

Значит, Хрущев интересовался моей работой, моими делами. Так зачем же он меня вызывает?

...Хрущев поднялся из-за стола и, чуть переваливаясь, сделал несколько шагов навстречу мне. Простодушная улыбка тронула его губы, приветливо протянул мне руку — вся его коренастая фигура излучала добродушие и простоту. Присели.

— Вы проделали большую работу, — с внушительным, государственным выражением лица произнёс он. — Хотел бы назначить Вас председателем Госкомитета по химии.

Это было так неожиданно для меня, что я даже растерялся — химией я никогда не занимался, и я проговорил, не очень выбирая слова:

— Никита Сергеевич, не трогайте меня, мне там нравится, тем более что мы организовали региональный совнархоз.

Хрущев пытливо посмотрел мне в глаза:

— Вы что, обиделись, что ли, на меня, когда я Вас освободил тогда от Госплана и послал на Кубань?

— Наоборот, спасибо Вам! — искренне, как мог, отозвался я. — За пять лет я очень многому научился. Никита Сергеевич, не трогайте меня, — повторил я опять. — До этого я знал только газ и нефть, а теперь я знаю, как варить сахар, делать шампанское, как сеять кукурузу и пшеницу.

— Нам Ваши заслуги известны, — сухо перебил он меня. — И что Вы принципиальны тоже знаем. Мы же с Вами не расставались... Вас назначили Председателем Госплана России, но Вы повели себя не так, как нужно.

— Я вёл себя так, как подсказывала моя совесть, — в тон ему, в объяснение его упрёка, сказал я.

— Вы что? — спросил с некоторым раздражением Хрущев. — Думаете, что ли, отказаться!?

Хрущев начал сдаваться — был он всё же отходчивым человеком. И я, поблагодарив его за лестное предложение, сказал:

— Нет, я не могу отказаться. Если я нужен здесь, то остаюсь. Но председателем Госкомитета по химии? Увольте, я же не химик!