От Сталина до Ельцина

Я привожу эту длинную цитату для того, чтобы показать не только косность, охватившую руководящие кадры и среднее звено, но и вопиющую некомпетентность, а также и те причины, что привели к бессмысленным реформам и беспредметным разговорам о «прогрессе», которыми так искусно прикрывалась горбачёвщина.

Все данные, приведённые в справке, убедительно опровергали заключение комиссии Минплодовощхоза о том, что применение озона не имеет теоретических оснований и не подтверждено опытами. Это голословное заключение было своеобразным обвинительным актом. Приведённая в нём верхушечная информация о якобы отмеченных случаях отравления людей, работающих в соседних с озонируемыми камерами помещениях, была взята, так сказать, с потолка. Несерьёзной выглядела и попытка комиссии доказать способность озона образовывать канцерогенные соединения.

И хотя справка Совмину была подписана авторитетными в науке людьми: доктором медицинских наук П.И. Бусловичем, кандидатом технических наук П.И. Дячеком, доктором биологических наук С.В. Коневым, кандидатом биологических наук И.В. Кравченко и другими, я как человек осторожный в оценках и рекомендациях обратился с просьбой к президенту АН СССР А.П. Александрову провести научные исследования по озонным технологиям.

Президиум Академии наук поручил комиссии во главе с известным советским ученым академиком Н.М. Эмануэлем провести такие исследования и дать своё заключение.

Более шести месяцев велась эта работа. По её окончании ученые — академики и члены-корреспонденты Академии наук СССР сообщили, что применение озона для сохранения продуктов научно обосновано и его можно рекомендовать для практики. Об этом официально доложил Госплану академик Александров.

И вот 13 декабря 1983 года в Госплане состоялось заседание коллегии, на котором присутствовали академики Александров и Марчук, зампред Совмина З.Н. Нуриев, руководители министерств, ведомств, научно-исследовательских институтов и производств. Итак, собрались противники и сторонники озонной технологии. Надо было выслушать обе стороны и принять окончательное решение.

На правах председательствующего я предложил академику Эмануэлю доложить об итогах проделанной работы. Сорок минут он говорил о результатах экспериментов, демонстрировал слайды, давал необходимые пояснения.

Я видел, как все присутствующие насторожились, когда Эмануэль заговорил о канцерогенности. Всем хотелось понять, действительно ли идёт её образование, как сообщалось в заключении комиссии плодовоовощного ведомства.

— Опасения, что озон будет канцерогенен и мутогенен, оказались преувеличены, — решительно заключил академик.

Министр Минплодовощхоза Козлов нервно заёрзал на стуле при этих словах. Сподвижники его стушевались. Доводы Козлова, ссылки на канцерогенность рушились, как карточный домик. Наконец, собравшись с духом, министр подошёл ко мне и попросил:

— Николай Константинович, тут дело такое, наше министерство вызывают в ЦК. Меня просили. Позвольте уйти...

Ему не терпелось поскорее сбежать с проигранного поля боя.

— Обсуждаем очень важный вопрос, — резонно возразил я. — Принципиальный вопрос. Почему же вы должны уйти? Пойдите, позвоните в ЦК, скажите, что вы заняты в Госплане.

— Тут мой первый заместитель Холод и другие товарищи, — увиливал министр с растерянным видом, — они окончательно скажут...

— Дело ваше... Поступайте, как знаете...

Как выяснилось позже, министр Козлов не был в тот день в ЦК, просто он решил ретироваться. Духу не хватило выступать после того, как наука доказала несостоятельность его позиции. Отчёт комиссии Эмануэля закончился выводом: доказано, что канцерогенного фактора нет и опасаться нечего.

Сколько лет прошло с тех пор, но мне и ныне до конца непонятно, что двигало такими людьми, как Козлов — уязвлённое самолюбие, малое знание своего дела, а может, привычка жить по старинке, ведь так привычно, не хлопотно. Или же корысть за «друга своя» — при списывании почти четверти испорченных продуктов легко и много можно было нажиться.

Но вернёмся к заседанию. Докладчику задавалось множество вопросов, в частности и такой: «Как будет храниться при воздействии озона большое количество картофеля?». Эмануэль ответил, что о конкретном воздействии на большие массы пусть лучше расскажут практики.

И практики сказали своё слово.

Взял слово Ф.И. Пивоваров, заместитель директора Магнитогорского металлургического комбината. Его завод приобрёл в Минске в 1981 году два озонатора и начал применять озонирование в овощехранилищах в дозах, рекомендованных главным санитарным врачом Белоруссии.