От Сталинграда до Берлина

Конечно, мои слова по поводу положений, высказанных в завещании, прозвучат банально. И все-таки мне хотелось хотя бы некоторые моменты подчеркнуть.

В первую очередь, надо, конечно, иметь в виду, что слова «международные заговорщики» – это не кто иной, как коммунисты. Именно они являются злыми силами, и их надо, естественно, истреблять наравне с евреями. Это у Гитлера всегда и везде было генеральной линией. Что касается оправдательных мотивов Гитлера, то они характерны для всех наглых политиков – авантюристов и лжецов. Ну разве это не наглость заявлять – «это неправда, когда говорят, что я (т. е. Гитлер) или кто-то другой в Германии хотел войны в 1939 году»? Ведь весь мир знает не слова, а конкретные действия Гитлера: разжигание настроений реваншизма у народов Германии в связи с поражением в Первую мировую войну; вдалбливание в сознание немцев античеловеческой идеи о превосходстве арийской расы и ее исторической миссии править миром; перевод всей промышленности на военный лад, да и самой жизни немецкого народа на рельсы в начале полувоенного, а затем военного времени; присоединение Австрии; захват и оккупация Чехословакии; вторжение и оккупация Польши. Это что, все дело рук евреев или, так сказать, «международных заговорщиков» – коммунистов?

Гитлер говорил в завещании, что пройдут годы и из руин разрушенных городов поднимется ненависть против тех, кто действительно виноват. Мол, не он и не его соратники по партии виноваты в том, что во Второй мировой войне погибли почти 60 миллионов человек – столько, сколько составляет население самой Германии. Видите ли, отдельные нации виноваты, а не он, Гитлер, и его кровожадное окружение. А кто приглашал немецких оккупантов в Париж? Никто! Они сами явились с огнем и мечом. А кто бомбил Лондон и зверски расправился с восстанием польских патриотов в Варшаве? Естественно, вермахт по личному указанию Гитлера.

Даже в конце жизни Гитлер не кается в своем завещании, а снова призывает свой народ, особенно молодежь, к той же бойне, которую он вел. Он не просит народы опомниться и прекратить кровопролитие. Нет, звучит новый призыв к войне уже и после него.

Конечно, все это противоестественно и античеловечно. Мы всегда должны помнить зловещие устремления Гитлера поработить мир в угоду «чистокровным» арийцам. Если мы это забудем, где-нибудь появится новый Гитлер и все пойдет по тому же кругу.

Тогда, в сорок пятом, мы ждали последнего аккорда – капитуляции. Верили, что эта война будет последней.

…С убытием генерала Кребса переговоры фактически прекратились. Только в 18.00 1 мая 1945 года линию фронта перешел с белым флагом немецкий офицер в форме войск СС и попросил провести его к командованию. В штабе дивизии он вручил пакет представителю 8-й гвардейской армии. Получив расписку, немецкий офицер в сопровождении наших воинов пришел к пункту перехода переднего края, крикнув по-немецки, что он возвращается, и, помахивая белым флагом, пошел в свою сторону. Скоро он благополучно добрался к своим войскам.

Надо отметить, что за все время перехода переднего края ни одного нарушения со стороны наших воинов не было допущено.

В пакете, который принес офицер СС, был ответ Геббельса и Бормана о том, что они не принимают предложения советского командования о безоговорочной капитуляции. Спрашивается – на что рассчитывали эти оставшиеся еще в живых два вершителя судеб немецкого народа? Гитлер уже почил в бозе, а без него на заключительном этапе можно было сохранить еще тысячи жизней. Ведь это человеческие жизни! Нет, они об этом не думали. Для них жизнь простых людей – пыль! Как, кстати, и для некоторых современных наших политиков – бывших и настоящих. Тысячи людей погибли, десятки тысяч искалечены, миллионы беженцев лишились крова и нормальной жизни в результате межнациональных конфликтов, произошедших в нашей стране за годы «перестройки» и диких реформ, то есть за 80-е и 90-е годы.

Весь ужас состоит в том, что внутри нашей страны наши народы, когда-то считавшие себя не на бумаге, а в жизни братьями (они и были братьями, кровно связанными между собой), подогретые экстремистами и псевдодемократами, начали убивать друг друга. А потом «гарант» Конституции устроил бойню на территории своей страны, в Чечне, и послал Вооруженные силы воевать против народа этой республики, являющейся частью России. При этом в республике проживает пятьдесят процентов русских и других представителей народов СССР. Своими преступными действиями Ельцин создал условия развития базы народного терроризма на территории Чеченской Республики. Это, конечно, было поддержано всячески спецслужбами Запада, для которых «костер» на юге России – плацдарм для последующих действий.

Параллели между прошлым и настоящим можно проводить до бесконечности… Но вернемся к маю 1945 года.

Ответив отказом на логичное и единственно правильное предложение советской стороны, Геббельс и Борман умышленно продолжили кровавую бойню. И это должны знать все, в том числе и в первую очередь немецкий народ. Нам всегда было больно расставаться со своими однополчанами, кто сложил свою голову на полях сражений. Но особенно тяжело было прощаться с теми, кто погиб в последние дни и тем более в последние часы войны, как майор И. Г. Белоусов: ведь он был убит 1 мая 1945 года, а на рассвете 2 мая бои в Берлине прекратились. Но, видимо, и немецкому народу тяжело вспоминать, что их соотечественники бессмысленно гибли и 30 апреля, и 1 мая 1945 года. Их были тысячи. Причем уже в условиях, когда побеждающий не добивал, а гуманно предлагал: сложите оружие – и войне конец!

На переднем крае нашей 35-й гвардейской стрелковой дивизии в итоге перехода парламентеров установилась гнетущая тишина. Все чего-то ждали. Но чего ждать солдату, если враг не сдается?

Наконец поступила команда: подготовить и провести по разведанным реальным целям противника мощный огневой налет с привлечением всех имеющихся средств. Мы уточнили задачи всем орудиям, минометам, танкам, самоходным артиллерийским установкам и даже огнеметам. В 19 часов 1 мая 1945 года в уже фактически поверженном Берлине снова все загрохотало.

Снова война! На противоположной стороне все рвалось, рушилось, горело. Передний край опять заволокло пылью и дымом. Уже через пять минут интенсивной стрельбы стороны противника совсем не было видно. Штурм города возобновился с новой силой.

Наша дивизия немного улучшила свое положение – захватила противоположную сторону Флоссштрассе, по которой проходил передний край, соединилась с 207-й мотострелковой дивизией 3-й ударной армии и окончательно закрепилась на занятых позициях.

Мы стояли на этом рубеже. А в эти минуты историческую миссию непосредственного штурма рейхстага и водружения на нем Знамени Победы выполняла 150-я Идрицкая стрелковая дивизия.

Вот как это происходило, согласно последним исследованиям отечественных военных историков. Задача по овладению зданием рейхстага была возложена на 79-й стрелковый корпус генерал-лейтенанта С. Н. Переверткина 3-й ударной армии под командованием генерал-полковника В. И. Кузнецова. Захватив в ночь на 29 апреля мост Мольтке, части корпуса к 4 часам утра 30 апреля овладели и крупным узлом сопротивления – домом, где размещались министерство внутренних дел гитлеровской Германии и швейцарское посольство, выйдя непосредственно к рейхстагу. Однако только после неоднократных атак подразделения 150-й и 171-й стрелковых дивизий генерал-майора В. М. Шатилова и полковника А. И. Негоды воины входивших в их состав 756, 674 и 380-го стрелковых полков, которыми командовали полковник Ф. М. Зинченко, подполковник А. Д. Плеходанов и исполняющий обязанности командира полка начальник штаба майор В. Д. Шаталов, прорвались к зданию рейхстага.

В боях за рейхстаг особо отличились солдаты, сержанты и офицеры батальонов капитанов С. А. Неустроева и В. И. Давыдова, старшего лейтенанта К. Я. Самсонова, а также двух отдельных групп добровольцев под командованием майора М. М. Бондаря и капитана В. Н. Макова, которые были специально созданы командованием и политотделом 79-го корпуса для водружения изготовленных заранее красных флагов. К 18.00 вечером 30 апреля воины батальонов С. А. Неустроева, В. И. Давыдова, К. Я. Самсонова и группы добровольцев ворвались в здание, о чем Зинченко доложил генералу Шатилову, который неоднократно требовал занять рейхстаг и водрузить на нем знамя. Доклад обрадовал командира дивизии и одновременно огорчил: знамя все еще не было установлено. Комдив приказал очистить здание от противника и «немедленно установить на его куполе знамя военного совета армии!» Чтобы ускорить выполнение задачи, Зинченко был назначен комендантом рейхстага. Но Зинченко понимал, «что ни за вечер, ни в течение ночи рейхстаг полностью не очистить, но знамя должно быть установлено любой ценой!..» Поэтому он приказал до наступления темноты отбить у противника как можно больше комнат. Для водружения знамени военного совета армии, врученного полку еще 26 апреля, командир полка выделил группу во главе с политработником батальона лейтенантом А. П. Берестом. Входившие в нее сержанты М. А. Егоров и М. В. Кантария в ночь на 1 мая водрузили Красное Знамя на рейхстаге с надписью «150-я стр. ордена Кутузова II ст. Идрицкая див. 79 ск 3 УАI БФ». Через два дня оно было заменено большим красным стягом. А затем снятый флаг 20 июня специальным рейсом самолета с воинскими почестями отправили в Москву. Он и стал почитаться как Знамя Победы, которое и ныне хранится в Центральном музее Вооруженных сил России в качестве священной реликвии. Это Знамя Победы нашего народа в Великой Отечественной войне. Мы – участники штурма Берлина – узнали об этом радостном и знаковом событии буквально через несколько минут.

Кроме знамени военного совета 3-й ударной армии на здании рейхстага во время его штурма было укреплено и много других флагов. Первый флаг водрузила группа командира батареи управления командующего артиллерией 79-го корпуса 3-й ударной армии капитана В. Н. Макова, которая атаковала здание вместе с батальоном Неустроева. Возглавляемые капитаном В. Н. Маковым добровольцы старшие сержанты А. П. Бобров, Г. К. Загитов, А. Ф. Лисименко и сержант М. П. Минин сразу же бросились на крышу рейхстага и укрепили флаг на одной из скульптур правой башни дома. Произошло это в 22 часа 40 минут, что на два-три часа раньше водружения флага, которому историей суждено было стать Знаменем Победы. За совершенный подвиг большая группа воинов 150-й дивизии была представлена к наградам, а вся группа капитана В. Н. Макова по ходатайству командира 79-го стрелкового корпуса – к званию Героя Советского Союза. Однако приказом командующего 1-м Белорусским фронтом маршала Жукова от 18 мая 1945 г. их удостоили орденов Красного Знамени. Такую же награду получили и разведчики М. А. Егоров и М. В. Кантария, а звание Героя им было присвоено вместе с командирами штурмовавших рейхстаг батальонов В. И.Давыдовым, С. А. Неустроевым и К. Я. Самсоновым только через год – 8 мая 1946 г., к первой годовщине Победы над гитлеровской Германией.

Тем временем советское командование отдало войскам приказ в кратчайший срок завершить ликвидацию вражеской группировки в Берлине. Боевые действия продолжались в течение всей ночи. Когда остатки гарнизона были расчленены на изолированные группы, гитлеровцы поняли, что сопротивление бесполезно.

В 0 часов 40 минут 2 мая радиостанция 79-й стрелковой дивизии перехватила радиограмму немецкой радиостанции на русском языке следующего содержания: «Говорит 56-й германский танковый корпус. Просим прекратить огонь. Высылаем своих парламентеров на Потсдамский мост». Обращение повторялось многократно. В связи с этим командующий 8-й гвардейской армией приказал на этом участке огонь прекратить. Это сделали и артиллеристы нашего полка. Штаб армии, как нас информировали, готовил группу офицеров для встречи с немецким командованием обороны Берлина.

В установленное время наши офицеры встретили на Потсдамском мосту уже известного полковника фон Дуффинга и двух майоров, которые заявили, что уполномочены командиром 56-го танкового корпуса генералом Вейдлингом сделать заявление о его решении капитулировать.

В 6.00 2 мая генерал Г. Вейдлинг и все командование корпуса сдались в плен. На допросе выяснилось, что Вейдлинг одновременно является и командующим обороной Берлина. На вопрос – произошла ли сдача с ведома Геббельса и какова численность сдавшихся в плен – Вейдлинг ответил, что решение он принял самостоятельно и оно распространяется только на 56-й танковый корпус. Он также отметил, что никакой связи с другими частями берлинского гарнизона у него нет. Вейдлингу было предложено составить приказ по гарнизону Берлина о немедленном прекращении сопротивления, что и было им сделано. Этот приказ был оперативно размножен, разослан во множество наших частей, где содержание этого документа по громкоговорящим средствам и вещательным станциям на немецком языке доводилось до личного состава гарнизона и населения Берлина.

Несколько позже подобный приказ от имени «временного имперского правительства» подписал и заместитель Геббельса – крупнейший гитлеровский пропагандист Г. Фриче. Он также написал приказ о безоговорочной капитуляции и призвал всех солдат и офицеров немедленно сложить оружие и сдаться в плен. Это тоже имело большой эффект.

В связи с тем, что управление гитлеровскими войсками в Берлине было парализовано, приказы Вейдлинга и Фриче не могли быть тотчас же доведены до всех частей и соединений. Поэтому даже утром 2 мая отдельные группы врага еще продолжали оказывать сопротивление и пытались прорваться из города на запад. Лишь после широкого объявления приказа по радио началась массовая капитуляция.

Таким образом, в результате быстрых и энергичных мер, предпринятых командующим 1-м Белорусским фронтом маршалом Жуковым и командармом 8-й гвардейской армии генералом Чуйковым, а также их заместителями, было сделано все, чтобы избежать лишних жертв и в течение 2 мая 1945 года повсеместно в Берлине и его пригородах не допустить сопротивления противника и пленить его части.

Осматривая вместе с другими товарищами по полку уже с утра 2 мая 1945 года рейхстаг, мы могли только представить сложность боя, который разворачивался и на подступах, и особенно внутри здания. Даже через несколько часов по окончании боев здание еще дымилось. Все окна, заложенные кирпичом, были превращены в бойницы. Каждая площадка или выступ на фасаде использовались под огневую точку. И в этот момент можно было наблюдать, как из амбразуры торчит ствол автоматической пушки, а на площадке валяется разбитый пулемет. Солдаты (очевидно, специальная команда) собирали оружие, боеприпасы, другое имущество и складировали все перед зданием.

Глядя на рейхстаг и представляя, как грозно он ощетинился во время боя, нетрудно было нарисовать в воображении картину штурма. Все подступы, площади и подходящие улицы представляли собой сплошное море огня. Все простреливалось вдоль и поперек. И, конечно, здесь смерть вырвала из наших рядов не один десяток, а может, и сотни воинов, сложивших свои головы буквально в последний час окончания боев в Берлине. Вечная им память!..

Рейхстаг представлял собой огромное массивное здание с толстыми стенами и рядами колонн. Внутри – множество лестниц, коридоров, залов и комнат. Да и в подвале, кроме технических помещений и архивных хранилищ, было много просторных пригодных для жилья комнат. В подавляющем большинстве все они были приспособлены под госпиталь. Раненых немцев здесь было битком. Они лежали вповалку, занимая сплошь все полы, не говоря уже о койках и столах. Воздух был пропитан тяжелым запахом лекарств, пота, крови. Здесь же были врачи и медсестры в белых халатах. Но меня поразило, что здесь было электричество. Представьте, во всех комнатах подвального помещения ярко светились электролампочки. Видно, где-то в здании была расположена автономная электростанция или какой-то другой источник электропитания.

Наше короткое знакомство с рейхстагом закончилось. Мы вышли к центральному входу и начали фотографироваться на память. Вдруг к нам подходит заместитель командира 100-го гвардейского стрелкового полка майор Иванов с небольшой группой офицеров. Они тоже решили сделать памятные снимки. Мы разговорились. И первое, что вспомнили, – это гибель командира полка Алексея Михайловича Воинкова. Так же, как и я, Иванов считал, что мой перевод в соседний полк в значительной степени сыграл отрицательную роль. Иванов сообщил, что намерен в ближайшее время подать рапорт об увольнении. «Хочу вернуться к своему любимому делу – преподавать историю», – добавил он. Это тоже заставило меня внутренне всколыхнуться: война ведь кончилась, жизнь продолжается и надо идти по своему пути.