От Сталинграда до Берлина

22 апреля 1945 года знаменательно еще одним важным событием – Гитлер в имперской канцелярии провел фактически последнее крупное совещание с руководством страны, на котором присутствовала вся верхушка военной власти. Судя по его поведению, он был уже полностью подавлен и соглашался практически с любыми предложениями генералов. В частности, было принято предложение начальника штаба оперативного руководства верховного главнокомандования вермахта генерал-полковника Альфреда Йодля о снятии с Западного фронта всех без исключения войск (т. е. войск, противостоящих нашим союзникам) и немедленной переброске их на защиту Берлина. В развитие этой идеи 12-й армии, которая занимала оборону на реке Эльбе, была поставлена задача выдвинуться на Потсдам, Берлин и соединиться с 9-й армией, которая уже была в полуокружении. Для координации действий 12-й и 9-й армий в 12-ю армию Гитлер направил фельдмаршала Кейтеля. Гитлер рассчитывал ударом 12-й армии с запада и армейской группы Штейхера с севера не допустить полного окружения Берлина советскими войсками. А учитывая, что к этому подключалась в его планах 9-я армия и часть 4-й танковой армии, которые находились юго-восточнее Берлина, да плюс 200-тысячный гарнизон непосредственно Берлина, то в целом и силы, и поставленные задачи, казалось, вполне реалистично могли отражать замысел и достижение поставленных целей.

Однако это только казалось. Фактически же уже никто и ничто не могли помешать осуществлению плана Ставки ВГК Советского Союза. Мощнейшая машина нашей армии, которая к концу войны приобрела поистине богатырскую мощь и силу, давила на своем пути все, что пыталось оказывать сопротивление. Уже никакие оборонительные рубежи или промежуточные позиции, никакие контрудары и тем более контратаки не могли остановить продвижение наших войск. И они действовали точно так, как были нанесены стрелы ударов на плане завершающей Берлинской операции.

Для поднятия морально-боевого духа в решающей схватке военный совет 1-го Белорусского фронта направил в войска «Обращение к воинам». В нем говорилось:

«Сегодня боевые знамена наших боевых частей уже победоносно реют над окраинами и пригородами Берлина.

Настал решающий час. Для вас не было препятствий ни у стен Сталинграда, ни в лесах и болотах Белоруссии. Вас не сдержали мощные укрепления, которые вы преодолели на подступах к Берлину. Перед вами, советские богатыри, Берлин! За честь нашей Родины, вперед на штурм Берлина!»

35-я гвардейская стрелковая дивизия 22 апреля захватила станцию Ландсберг, 23 апреля – Мальфсдорф и Зунд, а 24 апреля форсировала реку Шпрее и достигла станции Трептов-парк.

Мне запомнился один тяжелый случай, происшедший на перекрестке у этой станции. Захватывая одно здание за другим, штурмовые группы относительно неплохо продвигались вперед. Иногда, к сожалению, допускались огрехи: какой-нибудь этаж или квартиру забывали «провентилировать», наши подразделения уходили вперед, а там оставались немцы-фанатики, которые затем открывали огонь в спину. Были напрасные жертвы. И все потому, что срабатывал фактор русской доверчивости: несколько квартир подряд выбросили в окна белые флаги (в основном простыни) – наши решали, что здесь люди настроены мирно, и шли дальше. А им в затылок – очередь из пулемета или фаустпатрон. Такая вот доверчивая русская душа. А потом бойцы возвращались к этим белым флагам и огнем и гранатой вышибали гадов. Но много было и таких, которые искренне хотели сохранить свои жизни и выбрасывали белое полотнище, не используя этот шаг в коварных целях. Такие этажи и квартиры проверяли, но жителей не трогали, оружие, правда, отбирали.

На одном из перекрестков у станции Трептов-парк стоял, опустив дуло огромного ствола, сгоревший «фердинанд». Вблизи – разбитый крупным снарядом бронетранспортер. Все люки и дверцы распахнуты. Снаряд ударом в лобовую часть разворотил броню, как консервную банку. Внутри валялось несколько изуродованных трупов немецких солдат. А у бронетранспортера лежал на спине, разбросав руки, молодой, крупный телом ефрейтор с оторванной ногой и торчащей, как костыль, без мышц, берцовой костью. Живот у него был разорван, и красно-голубые кишки вывалились наружу. Немецкий солдат был в шоке – широко раскрытые глаза смотрели в небо. Слегка перекошенный рот подрагивал. Совершенно стихийно мы сгрудились у этого умирающего человека. Кто-то подложил ему под голову какие-то тряпки. Так ему должно быть легче.

– Надо же что-то с ним делать, – сказал один из нас.