От Сталинграда до Берлина

Только вдумайтесь: произошло окружение вражеской группировки численностью в 330 тысяч человек! Одновременно создавалось внутреннее кольцо окружения – оно неумолимо сужалось. А внешнее кольцо окружения – стремительный разгром противостоящих войск противника и отбрасывание их за 150–200 и более километров от Сталинграда.

Иначе говоря, план операции не оставлял надежд на деблокирование. После отказа капитулировать – рассечение группировки, уничтожение, пленение… Одновременно с планированием операции группы фронтов под Сталинградом предусматривалось проведение наступательных действий на Западном и Кавказском стратегических направлениях. Цель – сковать силы немцев, сорвать их маневр по оказанию помощи своей группировке в Сталинграде. К тому же на всех основных направлениях свою деятельность максимально активизировали партизаны. Таков был план Ставки ВГК.

После прорыва 11 ноября немцев к Волге к нам зачастили – обычно по ночам – из штаба полка. Проверяли, как идет «инженерное оборудование позиций». А фактически вся наша «инженерия» заключалась в складывании из обломков бетона или кирпичей окопов, ячеек для стрельбы, ходов сообщения между ними и в тыл; установке на танкоопасных направлениях мин. Приходили несколько раз командир полка и начальник артиллерии. Предупреждали: противник может возобновить активные действия, надо быть готовыми к отражению атак.

18 ноября у нас, на командно-наблюдательном пункте батальона, опять появился начальник артиллерии. Объявил, что я назначен командиром батареи (заболевший комбат отправлен в госпиталь). Скрупулезно уточнил огневые задачи на 19 и 20 ноября – речь шла о подавлении конкретных батарей противника. Это удивило, даже насторожило. Нам никогда не ставили задач на подавление батарей противника. В разговоре активно участвовал командир батальона. Он прямо сказал: «Почему ставится задача только на завтра и послезавтра? Что, кончается война? А вдруг уже сегодня объявятся новые цели и потребуется их уничтожить?» Тот чему-то улыбнулся и уклончиво сказал: «Конечно, сегодня вы решаете огневые задачи, но завтра и послезавтра – особенно важно». Сказав так, пожал нам руки, похлопал меня по плечу, еще раз улыбнулся и быстро пошел по ходу сообщения. Озадаченные, мы гадали – что за игры?

Через час позвонил комполка: сказал, что требуется повышенная бдительность. Комбат стал названивать ротным. У тех обычные вопросы: «Ожидается атака? Когда? Ночью или на рассвете?» В разговоре с одним говорливым ротным комбат выругался, посоветовал сходить к немцам и спросить, а потом рассказать ему. И добавил пару крепких слов.

Среди ночи опять звонок комполка: обстановка? Доложили. Наша тревога достигла апогея. В чем дело?

Было холодно. В блиндажах установлены «буржуйки», тусклым огнем тлеют тряпичные фитили в гильзах от зенитных снарядов. Мы с Филимоном вскипятили чай в котелке. Пока пили его, дремота совсем прошла. Филимон начал философствовать на житейские темы.

В 6 часов 19 ноября позвонил начальник артиллерии полка старший лейтенант Струлев и назвал три цели – по ним батарея должна в 7.40 открыть огонь. Поочередно, пять минут по каждой. Затем – пауза в десять минут и еще раз такой же заход по всем трем целям. Я сказал, что задача ясна, отдал необходимые распоряжения. И пошел к комбату. Тот сообщил: говорил с «батей» (так называли комдива Людникова), он велел ждать важных сообщений.

Оказывается, Людников находился на командно-наблюдательном пункте полка. Звонил во все батальоны. А до этого был в соседнем полку…

Я доложил комбату о приказе начальника артиллерии, что, по-моему, порадовало его, поскольку он сказал: «Видно, должно произойти что-то очень важное».

Развязка не заставила себя долго ждать: 19 ноября 1942 года в 7.30 небо над Волгой внезапно содрогнулось от мощных залпов нашей артиллерии – начался второй этап Сталинградской битвы. Перешли в контрнаступление одновременно войска Юго-Западного и Донского фронтов.

Ими командовали, соответственно, генералы Н. Ф. Ватутин и К. К. Рокоссовский. А 20 ноября подключился еще один фронт – Сталинградский, им командовал генерал А. И. Еременко. Кстати, членом военного совета этого фронта был Н. С. Хрущев, а начальником штаба – генерал И. С. Варенников, с которым меня судьба в какой-то степени свяжет, хотя это был не мой отец, как некоторые считали, а однофамилец. Встречался с ним в 1965–1967 годах, будучи слушателем Военной академии Генерального штаба Вооруженных сил. Но это, как говорится, совсем другая история.