От Сталинграда до Днепра

Однажды мы в одной из стрелковых рот, пользуясь затишьем, надолго задержались с Петром Васильевичем. Солдаты, как выпадет затишье, любят поговорить на разные темы, но не о войне. О том, например, есть ли бог. Или как вот тут, в этой стрелковой роте, разговорились о происхождении человека на земле. Всерьез такая беседа интересовала пожилых солдат. А молодые с высоты своего семилетнего или среднего образования слушали снисходительно и посмеивались над наивными вопросами старших, которым не пришлось учиться в школе.

Один пожилой солдат, кажется его фамилия-имя были Кудрявцев Афанасий, обратился к парторгу с вопросом:

— А почему ж ето облизьяны все в людей не превзошли? Ай? Если в люди вышли от облизьян, то етих чертей страмных ни единого не осталось бы?! Почему же етих облизьян еще много в теплых странах и табунами живут?

Солдат смотрит хитро на парторга и ждет вразумительного ответа. Все ждут ответа на «хитрый» вопрос — ответа парторга батальона.

Я знаю, Петр Васильевич и с сегодняшней почтой не получил от сына никакой вести. Лицо у него осунувшееся. Но он всерьез — я вижу это — задумывается над вопросом пожилого Афанасия. И все знают: парторг сразу не станет отвечать, лишь бы ответить, а даст человеку поговорить, отвести душу.

Афанасий, поглядывая на парторга, продолжает дальше развивать свою мысль:

— Неужто наши ушоные-кадемики тожеть от облизьян?! Оне такие страмные и бессовестные. Вошей ишшут и едят! Ну, неужто у мене в жилах облизьянная кровь текет?..

Ну все, конечно, рады погоготать.

— Шшо вы как жеребцы? Я вить за вас пекусь! Мне вас жалко за то, что вас, молодых и умных, приписали наши ушоные и кадемики к облизьянам!.. А вы поверили-и-и!.. Йех, и дураки же все мы! Сами на себя такую страмоту приписали! Тьфу!.. Я не согласен с етим! Еслив не война, я собирался поехать в Москву и там скандал завести с кадемиками… Я бы им доказал! Хошь убейте меня! Пусть йен сам про себя и говорит, что он от облизьянов, а за других нормальных мужиков не пекется!

Афанасий, довольный, что парторг дал ему выговориться, и с волнением ожидая теперь, что парторг скажет, стал закручивать «козью ножку».

К удивлению молодых, Петр Васильевич ответил на «хитрый» вопрос не так, как в школе учили:

— Обезьяны были сами по себе миллионы лет назад такие же, как сейчас. И будут такие же еще через миллионы лет. А люди были миллионы лет назад тоже сами по себе — это и ученые так говорят. Только люди миллионы лет назад жили в лесах, в пещерах, ели сырую пищу. Потом научились варить пищу, топоры делать каменные. Через пятьдесят или через сто лет люди на Луну будут летать и на другие планеты. А обезьяны так и останутся такие же, как миллионы лет назад.

Афанасий прямо расцвел.

— А шшо я говорю?! — завопил он, готовый, кажется, обнять парторга. — Товарищ парторг, найдите мне ету умную книжку и где так написано, как вы тут нам растолковали хорошо! Язви ее, честная мать! Мене и орден не нужон, абы только книжку ету!..

А молодежь в один голос, со ссылкой на Дарвина, на школьные учебники, тоже начала волноваться и требовать ответа:

— Почему же в школе говорили: «от обезьян»?!

Помитинговать не пришлось. Раздалась команда:

— Рота! К бою — танки!

Вмиг рота рассыпалась и растеклась по траншее и приготовила к бою гранаты.

Немцы, оказывается, пошли в наступление по всей полосе нашей дивизии. Танки на большой скорости появились внезапно, вызвав некоторое замешательство, и соседние с нами два полка начали отходить.

Если левый и правый соседи отступают, то трудно удержаться и не кинуться следом, так как появляется опасность остаться в окружении. Тут психология у иного солдата такая: нельзя первому начинать отступление. Кто первый драпанет, тому трибунал. Пусть начнет кто-нибудь другой, а уж я потом посмотрю… что к чему…

Мы с парторгом распределили между собой левый и правый фланги батальона и разбежались по траншее в разные стороны. Я не знал, что вижу Петра Васильевича последний раз…

Танки уже и к нам подходят вплотную. Две наши «сорокапятки» сделали по выстрелу, но промазали. Танки ответили из своих пушек по «сорокапяткам» и вывели их из строя. Наши хлопцы начали кидать гранаты, но тоже не получается никак… Торопятся, и двое кинули свои гранаты, не выдернув чеку… В одном месте наши стрелки уже заколебались. Я бросился туда и вернул их в окопы — иначе танки сейчас начнут их утюжить, как вон в той роте, где солдаты бросили свои окопы и оказались под гусеницами.

Мы приняли бой, поджигая танки гранатами и огнем из стрелкового оружия, отрезая от танков немецкую пехоту.

Положение осложнялось с каждой минутой: соседние наши полки продолжали отходить. Мне тоже неохота попадать в бессмысленное окружение: не так много боеприпасов у нас. Но я нутром чую, что отходить нам рано, и до хрипоты ору во все стороны: «Держись! Хлопцы, держись!»

Тут подбегает ко мне один комсорг роты и подает полевую сумку старшего лейтенанта Васильева Петра Васильевича и его партбилет. «Вот и еще одного парторга батальона убило! — мелькнуло в голове. — Прощай, Петр Васильевич!..»

— А где комбат? — спрашиваю.