От судьбы не уйдёшь

— Может, вы считаете, что мои? — спросил он.

В ходе дальнейшей дискуссии Теодор в качестве аргумента указал на слабость к ягодицам дочки со стороны молодого полицейского, который один раз не выписал грозное предписание о нарушении времени закрытия. Впрочем, как заметил Теодор, это можно сказать не только о молодых полицейских, но и о пожилых. Доказательством этому служит совершенно очевидный случай, когда в прошлом месяце, в один из субботних вечеров, какой-то старый дуралей в мундире устроил в трактире настоящий террор и вдруг пошёл на уступки, когда в зале появилась Марианна.

Марианна захотела объясниться.

— Я только стояла рядом, — сообщила она.

— Этого оказалось достаточно, — пояснил отец.

Опять вмешалась Сабина.

— Звучит как упрёк, — сказала она и, повернувшись к дочке, добавила, — в будущем держись подальше, Марианна. Ты слышишь, как отец смотрит на это. Вместо того, чтобы поблагодарить, заставляет тебя выслушивать такое.

— Ты права, мама, — обиженно кивнула Марианна и наказала отца тем, что демонстративно не стала на него смотреть.

Теодор воспринял это, как акт строптивости и решил покончить с этим:

— Но был и другой случай.

Так как в его голосе прозвучал намёк, Сабина спросила:

— Какой? Что ты хочешь этим сказать?

Теодор кивнул в сторону Марианны.

— Спроси её сама, с кем она с недавних пор постоянно сидит за столом. Из кухни тебе не видно.

Марианне следовало бы как-то отреагировать, но она этого не сделала. Как бы в рассеянности она взяла книгу и продолжила чтение.

Поэтому Сабина снова обратилась к Теодору:

— Я спрашиваю тебя: с кем?

Он пожал плечами.

— Я его не знаю. Он мне не представился. Зашёл в трактир пару недель назад и говорит очень мало. Высокий блондин.

Теперь надо было получить разъяснения у Марианны.

— Марианна! — обратилась Сабина к дочери.

Марианна посмотрела на неё.

— Что?

— Ты не слышала, что сказал отец?

— Нет, — солгала Марианна.

— Кто это, с кем ты в последнее время якобы очень часто сидишь?

— Я?

— Да.

— Понятия не имею. Я не знаю, кого он имеет в виду.

Марианна стала медленно краснеть. Это был тревожный знак. Дело должно быть немедленно расследовано, решили родители.

— Это высокий блондин, — сказала Сабина. — Он не очень разговорчивый.

— И он делает всего один заказ, — сделал Теодор ещё одно важное замечание, которое не очень хорошо характеризовало юношу.

Ответ Марианны всё ещё был уклончивым. Она сказала:

— Я часто сижу с кем-либо за столом.

— Но не часами! — уточнил Теодор.

Так как Марианна лишь пожала плечами, то сказал ей прямо:

— Ты знаешь, кого я имею в виду!

Она, наконец, сдалась и со вздохом сказала:

— Хорошо. Это Вильгельм Тюрнагель.

Теодор рассмеялся и переспросил:

— Вильгельм… как?

— Тюрнагель.

— Смешная фамилия, — усмехнулся он.

Марианна посмотрела на него глазами, полными непонимания.

— Ты так находишь?

— Да.

— А я — нет.

Это было что-то новое — в голосе Марианны прозвучало непослушание. Теодор к этому не привык. Он заметил, что поведение до сих пор послушной дочери изменилось, но ничего не сказал.

Сабина спросила Марианну:

— Чем он занимается?

— Кто?

— Этот юноша.

— Кем работает?

— Да.

— Я не знаю, мама.

Сабина удивилась. Чем занимается юноша, как показывает опыт, девушки всегда стараются узнать в первую очередь.

— Почему?

— Потому что я его не спрашивала об этом.

— А он? Он сам ничего не говорил?

— Нет.

— Странно. О чём же вы разговариваете?

— О погоде, — ответила Марианна с иронией. После этих слов и Сабина удивилась поведению дочери.

Ирония Марианны действовала заразительно, и поэтому Теодор сказал жене:

— Может он из ФРС, Бина.

— ФРС? Что это такое?

— Федеральная разведслужба. Они не имеют права много говорить.

— Это хорошая служба?

— Для низких чинов — нет, для высоких — да. Как везде. Может, у него высокий чин, Бина.

Госпожа Бергер, не совсем уверенная, что поняла всё правильно, спросила:

— Ты меня разыгрываешь, Тео?

— Нет, Бина.

— Да, он тебя разыгрывает, мама, — сказала Марианна. — Разве ты не видишь?

Теодор рассмеялся и это прозвучало грубо. Тактичность, как правило, не является сильной стороной характера трактирщиков.

— Вильгельм Тюрнагель, — продолжила Марианна, — ничего о себе не скрывает. Просто он мало говорит обо всём, что его касается.

— Он вообще говорит поразительно мало, — подтвердил Теодор. — Из него каждое слово надо вытягивать.

Марианна кивнула.

— Да, он предпочитает давать говорить другим, а сам больше слушает. И на это у него есть основания.

— Какие?

— Он хочет научиться.

— Чему?

— Нашему языку.

Теодор посмотрел удивлённо.

— Нашему языку? Он не может на нём говорить?

— Не совсем правильно, — ответила Марианна. — Но он быстро учится.

— Он иностранец?

— Нет.

— Меня удивило, что его фамилия Тюрнагель… Вильгельм Тюрнагель. Возможно, он австриец.

Сабина спросила Марианну с тревогой на лице:

— Он австриец, дочка?

— Нет, мама, я же сказала, что он не иностранец.

— Тогда я ничего не понимаю…

Дело в том, что Вильгельм Тюрнагель являлся «шпетаусзидлером», «поздним переселенцем», то есть российским немцем, переселившемся в Германию, и всего два месяца назад приехавшим в Гельзенкирхен. Когда Марианна это рассказала, Теодор Бергер воскликнул: