От сумы и от тюрьмы… Записки адвоката

Мать каким-то фантастическим образом узнает, кто я такой и как меня разыскать, — в Алькиных записях, видимо, нашла. Она приезжает в Москву, звонит моему дяде Мите, где я обычно останавливался, когда приезжал в Москву, и зовет к телефону адвоката из Торжка. А я случайно там в это время, совершенно случайно!

Митя, помню, меня подзывает: мол, там тебя какая-то женщина спрашивает. И я слышу:

— Здрасьте, это мама Али, я хотела бы с вами встретиться.

Я хоть и счастлив, что нашлись какие-то концы, но встреча с разъяренной мамашей не сулит мне ничего приятного. Однако мы встречаемся — я помню, почему-то у Курского вокзала. И она меня пару-тройку часов уговаривает: «Оставьте в покое мою дочь, я понимаю, вы поигрались — но всё. У нее потрясающий муж, такой заботливый, он ее любит по-настоящему, он красавец, он прекрасный». При этом Нина Александровна, так звали Алину маму, убеждала меня, что я не смогу быть счастлив с Алей, потому что у нее очень тяжелый характер, да к тому же слабое здоровье (она перенесла тяжелую болезнь и операцию). Я в ответ пытаюсь убедить, что расстаться с Алей я не могу — я ее люблю.

Мы ни до чего не договорились, а через некоторое время я получаю письмо от Али: «Я не понимаю, где ты и что ты. Если ты меня еще не забыл, пиши мне до востребования в Ригу». И я начал писать. Писал по несколько писем в день. Писал о любви, и снова, и снова о любви. Писал страстные, ласковые, нежные признания и призывы. Сколько же можно об этом и говорить, и писать — все о любви?! Как выяснилось — бесконечно. К счастью, писал я не в пустоту. Аля отвечала, хотя нечасто: ей нелегко было под неусыпным материнским надзором изловчаться писать и посылать письма.

Между тем, Алины каникулы подходят к концу, приближается и день назначенной свадьбы. Они с мамой едут в Москву. Мама, которая так и не узнала, что мы переписывались с ее дочерью, созванивается с Юрой: «Аля просидела весь месяц дома, на диване. Я думаю, она его уже забыла, все образуется. Встречай нас, все будет нормально».

Но Аля не забыла. По приезде в Москву она еще на Рижском вокзале ухитряется каким-то образом выскользнуть ненадолго из-под материнского надзора и позвонить мне. Я с бьющимся сердцем слышу любимый голос: «Мы с мамой приехали, сейчас поедем к бабушке с дедушкой, давай в семь часов встретимся у Центрального телеграфа».

Дальше они вместе с Юрой едут к родным, где их ждет торжественный обед — с выпивкой, заздравными тостами… Но в начале седьмого Аля поднимается и начинает собираться.

— Ты что?

— Я ухожу.

— Куда?

— Я иду к нему.

Несмотря на жуткий скандал, она все-таки уходит из дома. Мы встречаемся и проводим совершенно волшебный вечер: сидим в Александровском садике и целуемся — деться нам больше некуда. Аля потом часто вспоминала, как к нам в тот вечер подошла цыганка и протянула мне розочку: «Купи цветочек». Цену, которую она запросила, мы оба запомнили на всю жизнь: 25 рублей. По тем временам это было все равно, что сейчас сказать: 25 тысяч. Одна розочка! Но для меня не существовали тогда деньги, хотя у меня кроме этих 25 рублей больше не оставалось ни копейки. Я покупаю эту розу, Аля ее берет, мы садимся вдвоем где-то на скамеечке… А часов около одиннадцати она говорит:

— Мне надо идти — там мама, там бабушка, дедушка. Когда смогу — позвоню.

И я пошел ее провожать, но не до самого дома…

Рано-рано утром — телефонный звонок (а я ночую все там же, у Мити): «Приезжай на Ленинградский вокзал». Я мчусь туда и вижу Алю — у нее чуть-чуть рассечен лоб, вся она как-то взлохмачена, небрежно одета (притом что всегда была очень аккуратна!), с какой-то авоськой. Что случилось?! Встретили ее неласково, почти всю ночь выясняли отношения, оскорбляли.

Услышав это, я не стал выяснять подробности, а взял ее за руку, мы подошли к кассе, купили билеты и уже днем были в Калинине. Так началась наша совместная жизнь…

Глава 14 Вместе

Через некоторое время мы получили от Юры письмо с единственной просьбой к Але: «У меня скоро выпускные экзамены, давай не будем пока официально разводиться, потому что это плохо отразится на моем распределении». Конечно, мы эту просьбу выполнили, Юра ведь не был ни в чем перед нами виноват. Так мы около года прожили «во грехе» — и Аля была отвергнута своими родителями. Они категорически с ней не общались, не отвечали на письма, не звонили — ведь дочь их опозорила!