От сумы и от тюрьмы…

Восстановить документы и получить новые визы было бесконечно трудно. Тогда Ирка решила уехать в Америку — уже не только с дочкой, но и с мужем: в Штатах Игорь Ковалев, ее муж, выдающийся режиссер-мультипликатор, мог получить работу.

В начале августа 1991 года дочь с семьей вылетели в Лос-Анджелес, и я, взяв отпуск, поехал вместе с ними.

Меня раздирали противоречивые чувства. С одной стороны, расставаться надолго, а может быть, и навсегда, с дочкой и внучкой было невообразимо тяжело, и примириться с этим я не мог. С другой — я не считал себя вправе из эгоистических соображений препятствовать им в осуществлении их решения. Я знал много историй, когда родители мешали отъезду своих детей. Порой это были чудовищные «разборки» между отцами и детьми — с судебными рассмотрениями, скандалами и разрывом отношений. Я сопереживал родителям, но не разделял их позиции, был убежден, что старшие не вправе мешать детям выбирать свой путь в жизни.

В Лос-Анджелесе я пробыл меньше месяца (выше я уже писал, при каких обстоятельствах мне пришлось возвращаться в Москву в августе 91-го). Дети устроились, сняли квартиру, Игорь начал работать, Алька пошла в школу — начался новый этап в их жизни.

Не сразу, но началась новая жизнь и у меня. Вернувшись в Москву, я обрел немало новых друзей среди коллег-адвокатов и творческой интеллигенции.

Я многие годы поддерживал дружеские отношения с многострадальной и необыкновенно талантливой актрисой Таней Лавровой.

Совершенно случайно, оказавшись одновременно в больнице, мы познакомились с Игорем Квашой, ведущим артистом театра «Современник», в последнее время особенно популярным в связи с прекрасной передачей Первого канала «Жди меня», которую он ведет. Я очень полюбил этого человека, честного и талантливого.

Моими друзьями стали некоторые мои бывшие ученики — адвокаты: Александр Гофштейн (сын Михаила Гофштейна), Элеонора и Владимир Сергеевы. Среди коллег я тесно сошелся с уже упомянутым Марком Коганом, Александром Аснисом, Аллочкой Живиной, Леной Левиной и многими другими. Работать вместе с ними чрезвычайно комфортно, тем более что среди них работают многие мои бывшие ученики, ставшие ныне адвокатами: Ирина Черноусова, Таня Ножкина, Аня Иванова. Быть может, о каждом из них я сумею подробнее написать во второй своей книжке, которую надеюсь начать и закончить вскоре после издания этого труда. А в этой книжке я не ставил себе задачи создавать галерею портретов, перечислять и описывать всех людей, которых я встретил на своем жизненном пути.

Поэтому ограничусь упоминанием еще только Генри Резника, так как судьба связала наши два имени и последние годы нас неизбежно путают: меня называют Генри Марковичем, а его Генрихом Павловичем. Доходит нередко до самых смешных ситуаций, когда, скажем, он выступает по телевизору, а бегущая строка сообщает, что выступает Генрих Падва — или, наоборот, показывают меня, называя Генри Резником.

Мы потешаемся над этой ситуацией. Один из таких моментов запечатлен на фотографиях.

Но после смерти моей первой жены, Али, очень долго в душе была зияющая пустота. Я почти физически ощущал дыру внутри себя, которую настоятельно, хоть и почти неосознанно, хотелось заткнуть, потому что не только счастье было невозможно, но и невозможно было просто ощутить полноту жизни, обыкновенный покой…

Я какое-то время прямо-таки кидался на женщин в тщетной надежде вновь полюбить, вновь ощутить прежнее головокружение и радость бытия именно в связи с любимой женщиной. Видимо, мои отчаянные попытки были заметны не мне одному. В какой-то момент мне моя кузина Алла чуть ли не с досадой сказала:

— Ну что ж ты, не понимаешь, что нельзя дважды войти в одну и ту же реку?! Ищи каких-то новых, других взаимоотношений, которые тоже наполнили бы тебя — но без прежних восторгов.

Легко было давать такие советы, но как же трудно было им следовать! И я продолжал пытаться строить новые отношения в надежде построить прежние.

Так продолжалось долгие годы. У меня были более или менее длительные романы, связи, которые не приводили к браку — по разным вроде бы причинам, но в основе каждой все равно лежало отсутствие той любви, которую я пытался повторить в своей жизни.

Однако постепенно все же я, видимо, созревал для каких-то других отношений. Как когда-то, перед встречей с моей первой женой, созрела в душе потребность любви еще до появления самого объекта этой любви, так и теперь возникло ощущение возможности новых отношений — может быть, менее романтичных, но серьезных и искренних. И, как и тогда, это ощущение пришло до самой встречи.

Однажды моя коллега Алиса Турова (в девичестве Тилле, которую я уже упоминал в этой книге) попросила меня съездить в картинную галерею, у хозяйки которой возникли проблемы с налогами. Я поехал туда без особой охоты, утешаясь, впрочем, возможностью заодно посмотреть картины. В галерее меня принимали две молоденькие девушки, которые сначала рассказали мне о происшествии с налоговым инспектором, а потом показали картины.