От существования к существующему

Действительно, на протяжении всей своей истории философия понимала мгновение исходя из времени. Не то, чтобы она вульгарно представляла себе время состоящим из мгновений. Этой ошибки не совершили ни Платон, ни Аристотель, ни тем более Гамелен, Бергсон, Хайдеггер. Но независимо от того, постигается ли мгновение как диалектическое восполнение интервала, или боковое видение длительности, либо как возникающее в порыве к будущему, уже сгибающемуся под тяжестью прошлого, — мгновение во всей современной философии заимствует свое значение у диалектики времени: оно не обладает собственной диалектикой. У него нет онтологической функции, отличной от той, что, в угоду меняющимся доктринам, приписывают времени.

С другой стороны, в философии в целом связь времени с существованием кажется более очевидной и простой (за исключением, пожалуй, Хайдеггера, который как раз и ставит эту проблему). Расширение времени предстает как расширение самого существования. Долговечность — высшая форма существования. Правда, вечность, над которой не властно время, стоит еще выше, чем долговечность. Но такое превосходство вечности связано именно с тем, что время над ней не властно. Сила вечности определяется ее сопротивлением разрушению временем. Но, огражденная от временного разрушения, вечность кое в чем похожа на время — как нить того, что длится: долговечного. Мгновение, когда существование одновременно рождается и умирает, сменяется мгновением, когда оно рождается. Одно мгновение наследует другому. Это сохранение существования в длительности, имитирующей вечность. Именно благодаря чему время и является подвижным образом неподвижной вечности. У классического понятия вечности нет иного позитивного значения. Любая попытка постичь его ведет к негативной теологии, к тому «я и сам как следует не понимаю», которым Теодор в «Метафизических беседах» Мальбранша уснащает изложение, касающееся вечности божественного действия. В классической концепции мгновение само по себе не могло бы имитировать вечность: ведь его сущность — рассеивание. Оно даже является отрицанием вечности. Эту функцию берет на себя заранее обеспеченное, неизменное местоположение следующего мгновения. Существование понимается как устойчивость во времени; классической философии недостаточно «станса» мгновения, чтобы постичь вечное, то есть целостное существование. Существование — нечто, пересекающее вечность, проходящее насквозь, осуществляющее длительность. Такой взгляд подтверждает нашу привычку рассматривать мгновение в связи с другими мгновениями — не искать в мгновении иной диалектики, кроме диалектики самого времени.

Теория постоянного творения Декарта и Мальбранша означает в феноменальном плане неспособность мгновения самого по себе присоединиться к следующему мгновению. Оно лишено, вопреки теориям Бергсона и Хайдеггера, способности быть вне себя самого. В этом точном смысле мгновение совершенно лишено динамизма. Но глубина взглядов Мальбранша состоит в следующем: вместо того, чтобы связывать подлинную зависимость творения от Творца с истоком творения, его способностью превратиться и ничто согласно новому решению Творца. Мальбранш сопрягает ее с неспособностью сохраняться в существовании.

необходимостью то и дело прибегать к божественной эффективности. Тем самым Мальбранш усматривает внутреннюю драму самого мгновения, его борьбу за существование, недооцененную механицизмом, рассматривающим мгновение как простой, инертный элемент времени. Так Мальбранш выделяет событие мгновения, не заключающееся в его связи с другими мгновениями.

Подчинение мгновения времени связано с тем, что мгновение берется где угодно во «временном пространстве», различные точки которого отличаются друг от друга лишь порядком, будучи равноценными.

Таким образом, мы разделяем ту критику, которая, начиная с Бергсона, касалась смешения абстрактного и конкретного времени. Но различение необходимо не потому, что одно — пространственно и гомогенно, а другое — длительность, неотделимая от своего гетерогенного содержания, всегда возобновляемая и непредсказуемая, а потому, что в абстрактном времени есть порядок мгновений, но нет центрального мгновения, того мгновения по преимуществу, каким является настоящее.

Исходный пункт понимания функции мгновения как раз и заключается в его исключительной связи с существованием, позволяющей нам полагать, что мгновение — но преимуществу осуществление существования.

Мгновение, до связи с предыдущими и последующими мгновениями, таит в себе акт, посредством которого достигается существование. Каждое мгновение — начало, рождение. Даже если придерживаться строго феноменального плана, оставляя в стороне трансцендентную связь, усматриваемую в мгновении Мальбраншем, остается справедливым то, что мгновение само по себе — связь, завоевание, хотя эта связь и не соотносится с каким-либо будущим или прошлым, с существом или событием из этого прошлого или будущего. В качестве начала и рождения мгновение — это связь sui generis, связь с бытием, приобщение к бытию.