От Тарутино до Малоярославца

Перед зарею к Орлову-Денисову явился перебежчик, польский унтер-офицер. Он заявил, что, если ему дадут отряд, он берется захватить в плен самого Мюрата, ночевавшего неподалеку с небольшим конвоем. Предложение приняли. Поляку пообещали 100 червонцев в случае успеха и смерть — в случае обмана. На поимку Мюрата вместе с перебежчиком отравилось 2 казачьих полка п/к генерал-майора Грекова. Однако вскоре стало светать, и Орлов-Денисов, опасаясь быть замеченным и ожидая подхода пехоты в любую минуту, вернул отряд Грекова. Не дожидаясь общего сигнала, он решил начать атаку.

Перед атакой Орлов-Денисов вызвал охотников, чтобы отвлечь внимание противника от основных сил и подать пример юным, необстрелянным казакам. Вперед вышли казаки Атаманского полка с есаулом Фоминым, Лейб-гвардии казачьего полка с портупей-юнкером Грековым и Черноморской сотни с урядником Перехристом[112]. Позже Орлов-Денисов особо отметит действия казачьих урядников, которые «храбростью своею служили примером для подчиненных своих и тем много способствовали к отнятию у противника орудий и ящиков со снарядами, взятию пленных, сильному поражению онаго»[113].

Атака, начатая около 7 часов утра, была столь стремительной и внезапной, что французы, побросав обозы и артиллерию, стали поспешно отступать за ближайший овраг.

Весь лагерь корпуса Себастиани и свыше 30 орудий оказались в руках казаков[114]. Первое орудие захватил и увез под огнем отряд сотника Балабина[115]. Незаурядное мужество в бою проявили урядник Перехрист и портупей-юнкер Греков. Они первыми «врубились в неприятельские колонны кавалерии, опрокинули и гнали до пехоты»[116]. Большую часть орудий и почетный кирасирский штандарт захватили казаки полковника Сысоева 3-го. Попытку французских артиллеристов остановить казачью атаку пресек есаул Катин 6-й. Во главе сотни бойцов он первым ворвался на батарею и «переколол канонеров». Успешно действовала конно-артиллерийская рота есаула Кирпичева, которая, открыв меткий огонь, взорвала зарядные ящики, рассеяла пехоту и не дала организовать оборону[117]. И таких примеров было множество. Возникла угроза полного разгрома левого фланга Мюрата и окружения его основных сил. Сотня донцов п/к сына атамана Платова смело проскакала через французский лагерь мимо д. Тетеринки навстречу показавшейся на опушке леса русской пехоте.

Посмотрим на эти события глазами французов. «Всюду были видны одни казаки, — вспоминает кирасирский капитан, — земля дрожала от топота их лошадей»[118]. Ему вторит немецкий врач Роос. Едва его товарищи вскочили на лошадей, как позади показались казаки. «Русские пушки развили сильный огонь, — вспоминает Роос, — прежде чем успела стронуться с места хоть одна из наших — половина лошадей у нас пала», и полк рассеялся, не успев собраться. «Общее наше состояние было настолько плачевно, — вспоминает врач, — что я думал, что русские просто захватят нас и отведут в плен…»[119]. Однако даже такие события не прекратили межнациональных конфликтов. Роос описывает стычку польского ротмистра с немецким врачом, закончившуюся ранением последнего. По иронии судьбы вскоре ранили ротмистра, и немцы оказали ему помощь[120].

И все же, несмотря на, казалось бы, неминуемый разгром, французский левый фланг выстоял и не позволил русским окружить основные силы. Можно выделить 2 причины этого. Во-первых, казаки после первого, ошеломляющего успеха, рассыпались по лагерю и занялись захватом добычи. Управляемость ими была потеряна. С большим трудом Орлов-Денисов стал собирать свои войска, чтобы двинуться в тыл французам к Спас-Купле и сломить сопротивление тех, кто пытался обороняться за оврагом. Вторая причина была субъективной.