От тебя поближе

— Санька! Твою мать! — рявкнул из ванной раненый зверь и, честно говоря, уже была не уверена, что хочу ему оказывать помощь.

— Неси сюда свою задницу, маленькая пакостница! — выглянув из двери и застав меня за запихиванием барахла обратно, рычал Сашка, размахивая своими трусами.

— Чего ты разорался! Я повесила сушить то, что ты в машинке киснуть оставил!

— Сушить? На старый газовый котел? — сверкал глазами волчара.

— Что ты имеешь в виду? — подходя к нему и уже чувствуя запах горелой ткани, догадываясь, что эта штука не для сушки белья оказывается. — Кто же в ванной такие штуки ставит?

— А ты не видишь, что тут перегородку не доделали просто еще? Ты меня без штанов оставила! Мы даже женаты не были еще! — свирепел все больше волк.

А я разглядывала его вещи. Джинсы были в горелых дырочках. А полосатыши… с одной большой на попе. Обе тряпки пришли в негодность. Упс…

Скорее всего, мокрая ткань не сразу загорелась. Пока я быстро ополоснулась, не успела, а вот подсохнув, уже подгорели последние две шмотки Борзого.

— Женаты? Да кто за тебя пойдет?! У тебя же, если пиджак почистить, из него пара шлюх вывалится как минимум! В семейном бюджете львиная часть на квадратики уйдет?!

Защищалась я, как могла, покосившись на чудом уцелевшие мои джинсы. Футболку я даже не вешала, оставив на дверце машинки, такую же испорченную, как и трусики.

— Значит, оба так и поедем! В халатах! — заявил Борзый и, схватив мои штаны, добавил: — Дома верну твои «стильные джинсы»!

— Давай один — один? У тебя куртка, у меня джинсы? — торговалась я, пока бежала за ним на кухню. — Жалко, что у тебя не плащ! — добавила я и, представив голого Борзого в плаще, не сдержавшись, хихикнула.

— Нет! Она еще и ржет! Готовь. Я сам справлюсь, — забрав у меня рюкзак, Сашка расположился за самодельной барной стойкой из цельного куска дерева, покрытого чем-то блестящим.

Кухня красивая. Вся в дереве. Натуральные материалы и как будто дом дышит. Борзый бросил на спинку барного стула мои джинсы и, усевшись на него, деловито выкладывал на стол нужные ему вещи.

— Яйца «Бенедикт» будешь? — исследовав содержимое холодильника, спросила я, решив, что он поест и подобреет, вернет мне мои штанишки и рычать перестанет.

— Чьи? — нахмурился Борзый, отгрызая пластырь от катушки.

— «Бенедикта», — съязвила, поняв, что он не знает это название просто, не спешила пояснить. — Ножнички же есть! Тебе лишь бы покусать что-то?

Порывшись в ящиках, нашла требуемый инструмент и принесла ножницы Сашке, наивно полагая, что он хмурится из-за раны, обрабатывая и заклеивая снова повязкой.

Схватив меня за протянутую с ножницами руку, он вывернул мне ее за спину и как пушинку подтащил к себе, хватая за подбородок, заставляя смотреть ему в глаза.

— Я почти уверен, что ты намеренно меня достаешь, стервочка, — уверенно сказал сероглазый.

— Это просто блюдо такое, — затараторила я, — яйцо, булочка там…

— Единственные яйца в твоем рационе на ближайшее время — это мои. А булочки в моем — твои, — нагло заявил Борзый.

Злости в его глазах больше не было, он смотрел сверху на меня, пристально вглядываясь в глаза. И я ловила себя на мысли, что хочу его поцелуй. Пока не закончилось это «ближайшее» время, хочу нацеловаться с ним, чтобы воспоминаний хватило на всю жизнь. Сашка наклонился к губам, но, к моему разочарованию, не целовать, а только дразнить, едва касаясь губ, прошептал:

— В холодильнике есть карпаччо из курицы, овощи. Я буду их и кофе. А на десерт я буду тебя, Малинка.

Его рука переместилась с подбородка на шею и зарылась в волосы. Я растеклась лужицей от его ласковых поглаживаний большим пальцем за ушком и потеряла голову, уже ни о чем больше думая. Только о его близости и неожиданной нежности.

— У тебя аллергия на малину! — прошептала я в ответ, закрывая глаза в предвкушении его жаркого поцелуя.

— Значит, я нашел свой сорт… — выкрутился Борзый, наконец втягивая мои губы, и тут же снова отстранился, строго спросив: — Куда ты звонила?

Звонила? Я смотрела на снова сердившегося волка, не понимая, о чем он меня спрашивает. И только спустя минуту догадалась, что ляпнула про аллергию, а ведь это было в потайном кармане. Телефон я не видела!

— У тебя телефон есть? — пришла моя очередь сердиться. — Почему мы тогда не едем домой?

Воспользовавшись его замешательством, верить мне или нет, я выдернула свои джинсы из-за его спины, тянула изо всех сил, отчаянно крича:

— Отдай, они тебе малы! Куплю я тебе новенькие полосатыши! Лучше прежних! Честно! Отдай!

Борзый держал за другую штанину, пока я ору, кричал на меня:

— Ненормальная! Если отпущу, ты упадешь!

Осмыслить его слова я не успела, и мы оба ошарашенно смотрели, как портки мои с громким треском рвались пополам. Он — сидя на стуле, а я — в полете на пол с половинкой штанов в руках.

— Что здесь происходит? — раздался громкий мужской бас надо мной, и я от неожиданности завизжала и, как учил Костя, крутанулась на спине, зарядила мужику по яйцам пяткой, отправив его обратно в коридор, откуда он зашел в двери, только теперь под звуки его воя и мат Борзого.