От тебя поближе

Едва я открыла дверь, мои ноги стали как у тряпичной куклы, и я медленно поползла по стеночке вниз. Если убрать все мои истерические выражения, то, проще говоря, эти идиоты испытывали бронежилеты, нацепив их на себя и расстреливая обоймы друг в друга. Идиоты — это бойцы охранного агентства во главе с Марком и Борзым, и моя интуиция настойчиво мне тычет пальцем в главного заводилу этого развлечения.

Теперь понятно, почему он приходит то с ободранной моськой, будто об ковер тормозил лицом, объясняя это тренировками, то в синяках.

Заметив мою тушку, протирающую стену, Борзый рванул ко мне, на ходу пытаясь избавиться от лихого веселого взгляда — с плещущимся там адреналином — и броника, типа: я сейчас моргну и забуду, что только что видела его в нем.

— Спокойствие, Малинка, только спокойствие! — промурчал этот Карлсон сероглазый, остановившись от меня на безопасном расстоянии и поднимая ладони.

— Да я само спокойствие, блохастик! — прошипела я. — Это же Косой стрелял? Так что я совсем не беспокоюсь, у меня просто самая обычная истерика! — начав шипеть на любимца, к концу я уже рявкнула так, что мой возглас эхом отразился от высокого потолка.

— Это не я, а Кукушка стрелял, я бы не промазал и Марка не ранил! — раздался в тишине обиженный голос Косого.

Толпа мужчин выдающихся комплекций начали шикать на Косого, пока Борзый, как и положено провинившемуся, ласково вилял хвостом, но близко подходить побоялся, только глазки строил и спичку гонял, улыбаясь.

— Почему Кукушка? Изображает похоже? Или потому что свои яйца в чужие гнезда носит?

Гнев в моем голосе нисколько не подсказал толпе здоровяков, что смеяться не разрешается! А-а-а! Как заставить их повзрослеть?

— Я ехала к серьезным бизнесменам по делу, а приехала к ватаге мальчишек. Ты безответственный отец, волчара! Ты о детях подумал, прежде чем решить поработать живой мишенью? А обо мне?

Тут у Сашки тоже терпение лопнуло, и он выдал, что знает про то, что я в офис езжу, но молчит, наверняка не хочет, так же как и я, навязывать свое мнение, как мне жить.

— Что за претензии, Малинка? Ты же вышла на работу, дети целыми днями с твоими подругами. Папы у них и до этого немного было, теперь еще и без мамы, — прищурил глаза Борзый, надвигаясь с таким адским пламенем гнева в глазах, что я решительно схватила огнетушитель, решив остудить его немного.

Черт. Я ненормальная! Мало того, что залила пеной любимого мужа, так еще и его бойцов тоже. Потому что нечего ржать над своим предводителем.

Борзый под пенкой не остыл, а как только, отфыркиваясь, расковырял глаза и нос, грозно зарычал всем выйти, я с сомнением покосилась на баллон в руках. Судя по звереющему волку, я не пеной его остудила, а соляркой облила, распалив еще больше. Борзый скинул с себя футболку, ей же стряхивая пену с головы и лица, красовался передо мной свежим синяком на спине.

— Сильно болит? — коснулась я гематомы.

— Мне же там не видно! — ехидно напомнил Борзый и, вспомнив мои обвинения, снова злился:

— Это я не думаю о вас? В правом крыле почти готова игровая для детей! Для Макара и Мирона пацанская, для Милены в этих ваших рюшечках!

— Зачем? — опешила я.

— Изначально потому, что я скучаю! Хотел, чтобы ты иногда брала детей и приезжала ко мне. Но, оказывается, ты решила вернуться в мир своих софитов! Я не хочу тебе ничего запрещать, но и не хочу, чтобы дети росли как я, совсем одни, без папы и мамы! Значит, будут тут со мной, пока ты на работе!

С одной стороны, я понимаю его чувства и то, что он думает и обо мне, считая, что я без своей работы буду жить неполноценно, а с другой стороны стало очень обидно от его слов, я ведь того же самого хочу, чтобы мы были все вместе. И стараюсь все для этого сделать.

— Никуда я возвращаться не собираюсь! Я эту неделю работала, чтобы снять для твоего агентства ролик и продать свою часть партнерам! А ты… невыносимый!

Сашка непонимающе уставился на меня, переваривая информацию, казалось, застыл как монумент, но едва я сделала шаг к двери, тут же вырос перед моим носом.

— Малинка, зачем? Тебе же нравилось… — облапив меня и пачкая в пене мое платье, тихо спросил Борзый.

— Потому что люблю тебя, блохастик! Не хочу я так жить, когда ты на этих сменах своих, а я дома не сплю! А вы еще и стреляете тут друг в друга! Это же безумие какое-то!

— Я не возьму твои…

— Только попробуй отказаться, Борзый! — перебила я его, вкладывая в голос всю строгость, которую могла. — «Все, что есть у меня и будет», помнишь? Твой же любимый стих.

— Нет, Малинка. Придумаешь сама, куда их вложить, — уперся Борзый.

И решил, что лучший выход для бушующих в нем эмоций — это затискать меня, жарко целуя. Наглый, хитрый волчара, уволок меня в свой кабинет, заставив забыть, зачем я пришла.