От Терека до Карпат

– Земля у них богатая, а за пшеничный хлеб с яра сигнут – только и знают мамалыгу кукурузную, – заметил кто-то. – Да, яблоки ели лесные. Налетела конница Шамиля на славный садами Кизляр. Сады и помешали штурму. Муллы и наибы орут – бесполезно: джигиты ихние полезли на ветки, набивают пазухи грушами да виноградом, известными им лишь по Корану. Виноград-то лучше пороха на вкус… – отвечает спорщик.

– Виноград, он, конечно, сладкий, – как бы соглашаются с ним казаки. – Но сам говоришь, что молитву горца не прервет ни выстрел, ни шашка. Потому что война тут была священной, религиозной.

– Богами всегда прикрывали войны.

– Матвей? – спросил Никита Казей товарища, – помнишь того пленного австрийца, что рассказывал нам старую чешскую поговорку: «Не видать Праге свободы, пока русский казак не напоит коня из Влтавы»? У русского народа наверное, есть миссия: спасти мир, утвердить христианство. Народ наш богоносный, избранный.

– Но войной не обратить, а озлобить, – возразили ему.

– Вот в России сейчас и спорят две силы: одна – за войну до победного конца, а другая – долой войну.

– А нам как же быть? Идти за толстопузых министров? – послышался вопрос.

– Конечно. Министры в солдатской цепи и в казачьей лаве не атакуют. Надо, чтобы министры не раздували войну, а как-то ее гасили. Надо действовать миром, вот как мы тут гутарим, как на митинге мы видели во Владикавказе: и большевик выступает, и кадет длиннопатлый, и эсер, и есаул кубанский.

– Это они попервой говорят, а потом начнут землю нашу делить. И будет война братская, а это самоубийство.

– Что же получается: казачий круг смыкается? Смотри, был казак Илья Муромец. Кем он стал потом? Крепостным смердом. Микулой-пахарем. Бежал в казачью вольницу. Куда попал? В царские слуги. Цари кончились. Теперь куда? А туда, как всех называют: в граждане новой России. А она, Россия, голодная, измученная, три года кровью умывается.

– И еще будет умываться, – кричит кто-то.

– Так что же, нам Россию иноземцам отдать?

– Ну ладно, хватит ерепениться, – оборвал заспоривших атаман Щербина. – Скажи-ка?

– Россия – республика! Как это? Как такое могло случиться? Разве можно всему царству повалиться в один день?

Только что, в январе-феврале, все текло по другому, по волею божиею укоренившемуся закону. «Казаки! – поздравлял царь с Новым годом. – С новым счастьем, родные». И где оно, великое царство? Какая, казалось, твердыня! Какие парады, обеды, сколько горячих молитв в церквах, какие манифестации патриотизма у Зимнего дворца и на площадях российских городов!

– Много было самоуверенности и самомнения.

– Нет, просто ничего не бывает. Заслужили.

– Война проклятая! – сказал кто-то в сердцах.

– Воевали и раньше, – поправил Щербина. – Прозевали опасность крамолы. Плакали по усадьбам, по собственности, а оно нынче не о том плакать придется.

– Ничего, надо привыкать. Все вырождается, – сказал старый казак Дзюба. – И царь, и знать.

– Государь не подлежит обсуждению, – сказал атаман.

– Пропала Россия!

– Рано, рано дали свободу русскому народу.

Еще будут локти кусать, воображаю, какая грустная жизнь наступит лет через двадцать. И сквозь золото льются царские слезы. Намучаются и поймут, что при государе жилось не так плохо.

Казей и Чумак вышли на улицу.

Их взору открылся Терек. Под обрывом реки плоско текла вода, а вдали, за Джулатом, маленькими точками темнели кабардинские аулы.

В лицо дул теплый ветерок. Всякий раз, когда млела душа чувством к родной вольной округе, хотелось запеть что-то дедовское.

Никита вспомнил:

Поехал казак на чужбину далеко
На добром коне вороном.
Родную сторонку навеки покинул,
Ему не вернуться в отеческий дом…

Глава XV

В правящих кругах Англии, США, Франции понимали, что политическая ситуация в России чревата переменами, способными серьезно поколебать Временное правительство. Содействие его укреплению было одной из важнейших задач союзных миссий, устремившихся в Россию весной и летом 1917 года. Именно через них правящие круги Запада пытались добиться от Исполкома Петроградского Совета, а затем и ВЦИК первого созыва всемерной поддержки Временного правительства.

Но к концу июня Временное правительство и поддерживающий его ВЦИК Советов совершили, пожалуй, свой самый большой политический промах. Расчитывая впечатляющей военной победой добиться ощутимого перелома в борьбе за стабилизацию внутреннего положения, они предприняли наступление на фронте, хотя для многих было ясно, что быстро разлагающаяся армия не выдержит сколько-нибудь серьезных испытаний.

Так оно и произошло. После некоторого успеха на Юго-Западном фронте, особенно 8-й армии генерала Корнилова, не выдержав германского контрудара, русские войска начали беспорядочное, порой паническое отступление. В результате десятидневных боев они потеряли около шестидесяти тысяч человек.

Один из главных организаторов этой военной авантюры Керенский писал: