От варягов до Нобеля

Трудности с налаживанием светской жизни были связаны не только с отсутствием увеселительного таланта. В годовом отчете Общества за 1898–1899 гг. прямо сказано, что в Петербурге в отличие от других европейских столиц нет условий для деятельности таких обществ. Имелись в виду не только ограниченные возможности вечернего досуга, но и надзор властей, которые контролировали все виды организованной деятельности. Кроме того, по сравнению со скандинавскими колониями в других крупных городах — Берлине, Париже и Риме — петербургская страдала от «почти полного отсутствия людей искусства», а ведь всем известно, указывало правление, насколько сильного «животворного для совместной жизни фактора» члены общины вследствие этого лишены.

Помимо всего прочего, Общество не имело собственного помещения для собраний. Долго встречались в разных ресторанах — «Гранд-Отеле», «Метрополе», «Виктории», «Медведе» и других, а начиная с 1902 г. снимали верхний этаж в двухэтажном ресторане Лейнера на Невском проспекте, 18. Это помещение ежедневно находилось в распоряжении «членов Общества и проезжих скандинавов и финнов». Здесь имелись скандинавские газеты, журналы, адресные книги и проч.; общие собрания происходили субботними вечерами.

С годами все чаще в протоколах Общества подчеркивается важная социальная функция общения: оно прививает и чувство общности, и «любовь к отечеству», и корневые нити, «прочно связывающие людей со своей родиной», — это то, что обеспечивает человеку «самые здоровые жизненные соки». В отчете за первые 25 лет деятельности Общества сказано, что отношения между людьми разных национальностей добрые, и даже старейшие члены Общества не припомнят, чтобы «когда-нибудь прозвучало хотя бы единое слово с оттенком чего-то иного помимо выражения симпатий со стороны одной страны по адресу какой-либо из других».

Скандинавы и «северяне»

Особое отношение к бедным финляндцам свидетельствовало, однако, о том, что с солидарностью между скандинавскими «соплеменниками» не все было в порядке. Расторжение в 1905 г. унии между Швецией и Норвегией подвергло эту солидарность новым испытаниям. Международное положение Швеции было неясным и уязвимым, и правительство ощущало необходимость в демонстрации твердой внешнеполитической линии и в улучшении отношений с Россией.

На общем собрании «Благотворительного общества» в 1906 г. обсуждались возможные последствия расторжения унии для его деятельности. После доклада Магнуса Нюрёна было принято решение о том, что Обществу надо продолжить свою деятельность на основе принципов, существовавших почти три десятилетия, — «тем более что эти принципы изначально исключали какое-либо вмешательство в политику». Магнус Нюрён в разные годы с 1879 по 1907 г. был председателем в общей сложности 18 лет. Уход в отставку совпал с его семидесятилетием, когда он вышел на пенсию и вернулся в Швецию. Пост председателя тогда перешел к Эммануилу Нобелю, чей отец Людвиг некогда был первым председателем Общества.

На этом же собрании пастор Херман Каянус, который был убежденным шведоманом, предложил все-таки оказывать поддержку шведско-язычным финляндцам: финляндцы составляли треть членов Общества, а их ежегодные взносы — значительную часть его финансов. В 1906 г. Общество насчитывало 150 членов, из них шведов было 61, финляндцев 50, а остальная часть приходилась на датчан и норвежцев. Решение вопроса было отложено до общего собрания в будущем году, и оно постановило, что о помощи наличными деньгами финляндцам, насколько бы шведско-язычными они ни были, не может быть и речи.

Конфликт еще более обострился, когда правление предложило внести изменения в параграф устава о праве голоса. Предложение обосновывалось тем, что все важные решения должны приниматься большинством в две трети голосов всех скандинавов, иными словами, финляндцы в этом случае не могли участвовать в голосовании. Магнус Нюрен воззвал к здравому смыслу — ведь такое предложение было оскорбительным для финляндцев — и предупредил, что они выйдут из Общества. На это шведский генеральный консул К. В. Хагелин возразил, что финляндцы в будущем запросто могут получить большинство в Обществе и лучше будет, если они выйдут из него, пока сделать то же самое не окажутся вынужденными скандинавы.

Хагелин был хорошим промышленником, но, по крайней мере в данном случае, недостаточно искусным дипломатом. Он, правда, скоро пожалел о сказанном и письменно извинился. Но опасения Магнуса Нюрёна оправдались: финляндцы вышли из состава Общества, как, впрочем, и некоторые шведы. В конце 1907 г. число его членов сократилось до 111 человек, из них лишь семеро были финляндцами.

Главный пастор Каянус, прилагавший все усилия для посредничества в этом конфликте, обвинил коренных шведов — членов Общества в том, что они своим «патриотизмом с кнутом» изгнали финляндцев, «которые и по своему языку, и по своей культуре были и остаются весьма близки доброй старой Швеции».