От ведьмы слышу!

А отец семейства, Авдей Белинский не мог избавиться от какой-то пустой, глупой, но чрезвычайно навязчивой мысли. Причем мысль была облечена в рифму и колотилась о стенки черепа в ритме пульса, требуя выхода...

Он неожиданно встал из-за стола, отодвинув тарелку с недоеденным творогом и быстро прошел в кабинет-библиотеку.

– Ты куда? – удивилась Вика.

– Минутку! – уже из кабинета отозвался фантаст.-

Нашел!

Он почти галопом вернулся на кухню и с торжествующим видом продемонстрировал семейству книгу с оттиснутым на обложке знаком бесконечности.

– Нашел время изучать творческое наследие вампиров! – фыркнула Вика.

– Ой! – потянулась к книге Дарья. – Я такого раньше не видела. Это что, правда, все вампиры написали?

– Да, но дело сейчас не в этом. – Авдей торопливо листал страницы, не замечая, как странно смотрит на него жена. Ее зрачки расширились, заполнив все пространство глаз глухой чернотой, и лицо стало походить на венецианскую карнавальную маску...

– Вот оно! – наконец Авдей нашел нужную страницу и прочел вслух:

Я пишу тебе в день похорон

Слишком солнечно, ветрено слишком

Словно древний угрюмый Харон

Уподобился в чем-то мальчишкам.

Ни к чему был отточенный кол

Из дрожащей от злости осины.

Я хотел, потому и ушел.

Я ослаб, потому что был сильным.

Мне не нужно ни шпаги, ни пуль

Для того, чтоб рассыпаться прахом.

И серебряной ниточки пульс

Лишь любовь оборвет одним взмахом.

Меловые кресты на дверях

Чтоб уже никогда не вернуться.

Я пишу тебе, слыша твой страх,

Что ты больше не сможешь проснуться.

Это просто – еще один раз

Встретить смерть в окончательной фразе.

И серебряных ласковых глаз

Не бояться, сгорая в экстазе.

Моим пеплом осыплют камыш

И приречный осот. И текуча

Станет бывшая жизнь. Ты молчишь.

Ты не веришь в божественный случай.

Это право твое. А мое —

Быть убитым любовью твоею.

Как вонзалось святое копье

В беззащитно-греховную шею!

У тебя еще будет герой

Из легенд и забытых пророчеств.

Я пишу тебе в день похорон

Своих собственных. Спи. Доброй ночи.

– Как называется стихотворение? – спросила Дашка.

Авдей взглянул:

– «О том, как меня убили». Названьице!

– Кто автор? – неживым голосом вопросила Вика, и тут все с некоторой душевной дрожью обратили внимание на то, как она выглядит.

– Любимая, что с тобой? – задохнулся от ужаса Авдей.

Черные провалы вместо глаз изучали его лицо.

– Кто автор? – повторила Вика, распространяя вокруг себя волну непонятного мертвящего холода. Авдей автоматически заглянул в книгу и сам ахнул:

– Роман Кадушкин! Но ведь этого стихотворения раньше здесь не было!

– Не было, – мертво подтвердила Вика. – Я написал его после того, как мою плоть испепелила чуждая Сила.

– О господи! – взвизгнула Маша. Черные провалы теперь смотрели на нее:

– Вспоминаешь ли ты обо мне хоть иногда, девочка? – Голос Вики оставался по-прежнему мертвым и безучастным.

– Р-роман?!

– Да. Хотя теперь у меня нет имени. У меня нет ничего. Кроме духа скорби и мучения, обреченного на Преисподнюю... – говорила Вика, неестественно выпрямившись на стуле. – Я вернулся лишь на миг, чтобы отвести от вас опасность. Я знаю, кто убил меня и моего отца, кто охотится за вампирами. Но я не желаю мести. Я прошел свой путь до конца. Но я не хочу, чтобы вам грозила беда. Знайте: вампира убьет сила огня, вампира покалечит сила серебра, вампира испепелит сила солнечного света. Но только чувство, делающее смертных бессмертными, развоплотит и рассеет вампира навсегда.

– Любовь?

– Да. Я любил Мари. Я умирал, помня об этой любви. И этой любовью я спасу ее, прежде чем навсегда вернуться в свою обитель Тьмы. Ничего не бойтесь.

Произнеся эти слова, Вика, как кукла, рухнула со стула, Когда Авдей кинулся к жене, она открыла вполне человеческие глаза и затряслась словно в лихорадке:

– Он задействовал мое сознание! Он теперь здесь и не уйдет, пока не наступит утро!

– Он – Роман Кадушкин?

– Да! – Вика потребовала бренди и пила его, морщась, стуча зубами о край стакана. – Это неправильно! Развоплощенный не может проникать в сознание человека! Не способен!

– Мам! – Маша все никак не могла прийти в себя от увиденного и услышанного. – Знаешь, Рома всегда говорил, что он неправильный вампир.