От ведьмы слышу!

Я только успевала читать названия населенных пунктов, мимо которых мы проносились: Куопио, Ийсалми, Канани, Суомуссалми, Куусамо, звучащие словно слова какого-нибудь древнего шаманского заклятия..

Финляндия, безусловно, страна дивной природы, но, к сожалению, я уже перестала чувствовать себя туристом, которому предоставлена возможность этой самой природой вдоволь налюбоваться. Арво все время торопился и, если мы останавливались в каком-нибудь местечке, не давал мне даже лишних пяти минут, чтобы зайти в лавчонку или на рынок и купить сувениры.

– Арво, вы просто садист, – жалобно говорила в таких случаях я. – Какая разница, прибуду я в Трибунал часом раньше или часом позже?

– У меня задание, – мигом прекращал все мои стенания потомок колдуна Рауда.

– Какое? Убить меня этой бешеной гонкой?

– Нет. Доставить в Трибунал целой и невредимой.... И больше ничего от него не добьешься! Пару раз звонила Хелия, сообщала, что от моего имени отправила моим домашним несколько телеграмм, чтобы они не беспокоились. Со мной-де все обстоит благополучно. Заботливая какая!

Интересно, а кто все-таки так заботился о том, чтобы ведьмы Викки, новоизбранной Госпожи Шабаша, не стало?

В общем-то, я никогда не страдала отсутствием таланта влезать в большие неприятности и попутно наживать себе целый эшелон разнообразных врагов. Взять хотя бы из последних: те ведьмы, которые проголосовали за Николь Кидман, – они могли желать моей смерти, и я их понимаю, точнее, понимаю их стремление к власти, которая досталась мне, а не их обожаемой Николь. Кстати, сама Николь тоже может нанять киллера, чтоб он со мной – счастливой соперницей – расправился. С нее станется...

А еще... Я уж и позабыла о них. О московских вампирах, чье поголовье резко сократилось благодаря визиту в столицу одного моего африканского приятеля. У вампиров тоже, таким образом, имеется повод для мести мне, скромной и несчастной...

Мести мне?

Только ли мне?

Я даже заерзала на сиденье, чем вызвала удивленный взгляд со стороны Арво. Тебе этого не понять, потомственный колдун. У тебя нет семьи, которой может угрожать кто угодно, покуда мама-ведьма в длительном отъезде!

У меня возникло безумное желание выскочить из машины на полном ходу и, отодрав ветку от первой попавшейся осины, оседлать ее и таким образом вернуться домой, наплевав и на свою должность, и на весь Трибунал в целом.

Но я не стала этого делать.

Малодушие – порок.

Ведьма не должна быть малодушной.

И опасность ей следует встретить с достоинством, подобающим уровню опасности.

Взрыв так взрыв.

Трибунал так Трибунал...

И вообще... Может, я это все выдумываю? И с моими близкими все нормально?

Очень на это надеюсь.

– Арво, – попросила я своего молчаливого колдуна. – Настройтесь, пожалуйста, на какую-нибудь русскую радиостанцию.

– Вам не нравятся финские песни? – спросил Арво, два часа слушавший игривые мелодии с абсолютно тарабарскими словами.

– Просто у меня ностальгия. Понимаете?

– Хорошо. – Арво пощелкал кнопками, эфир затрещал и заскрипел чередой сменяемых волн, и вдруг сквозь шум прорвалось:

А у тебя, быть может, праздник нынче...

Русский голос, глуховатый женский голос пел под аккомпанемент гитары и саксофона странную песню...

– Оставить? – спросил Арво.

– Оставьте! – едва не выкрикнула я.

А у тебя, быть может, праздник нынче,

Весь дом в огнях и музыке и в пенье...

А у меня опять под дверью хнычет

Дождь-сирота, присевши на ступени.

И ты поешь (я даже помню голос),

И гости пьют, и шум, и звон бокалов

Разбившихся... Да, что-то раскололось.

Наверное, все то, что я искала.

А ты, забывший все, беспечно светел,

Как златокудрый отрок Боттичелли.

И палым листьям на твоем паркете

Ты никакого не придашь значенья...

А может быть, наоборот, и болью

Ты переполнен? И тоскою черной?

И ты уже почти не помнишь Бога.

И ты уже почти не веришь в черта.

И думаешь: вскрыть вены или – проще —

С двенадцатого – вниз. Но слишком страшно.

И парусами на ветру полощет

Твой белый бриг, ненужный и вчерашний.

Так что же держит? То ли память, то ли

Надежда на пришествие рассвета...

И никакой в том не играет роли

Вся эта жизнь и даже песня эта.

И путь, которым ты пройти решишься,

Не приведет тебя к заветной цели.