От Великой княгини до Императрицы. Женщины царствующего дома

Всемилостивейшая государыня цесаревна Елисавет Петровна.

Указ вашего высочества, подписанный сего октября 2 дня, я с покорностью моею получил сего ж октября 9-го дня, в котором упомянуто, что как я от вашего высочества отлучился, то будто мною стали быть взятки, на что вашему высочеству всенижайшее доношу. По указу вашего высочества, как я был в Донском монастыре, а тогда холодно было, то по приятности отца архимандрита была на мне лисья его шуба, которую просил, но того не получил весьма неподатлив; да и впредь того получить не надеюсь. Больше никакого одолжения от него не имел; токмо вашему высочеству, всемилостивейшей государыне, довольно поздравляя, из рюмок пивали.

Г.А. Петрово-Соловово — Елизавете Петровне. 19 октября 1738

Сия удивлейна ныне учинилась,
Что любов сама во глупость вселилась
Тебя уязвила
Мыслила тую болей в ум вселити,
А ан! стала тая еще глупее бытии,
Ревность пресильна в ней пребывает
И себя мертвит
И сама не знает, кто ее умерщвляет;
На то уповает, что сама не знает.
В безумстве бывает
Сом.
О.
Б.
Л.

Начало акростиха, приписываемого Елизавете Петровне. 1730-е гг.

…А Соловому скажите с умом ли он, что письмо ко мне писал, а имя и числа нет: нониче нет каникул.

Елизавета Петровна — М.И. Воронцову. 1739

…При отъезде своем обещали выткать вы своими мастерами салфеток; того ради возьмите от комиссара Саблукова пряжи сколько потребно, и оные прикажи выткать, о чем оному комиссару Саблукову указ сего числа от нас послан. Однакож за оными салфетками там не мешкать, а приезжать к нам по вышеписанному; а салфетки, когда будут готовы, тогда можно и после привезть. Прошу не прогневаться, что утруждаю, надеюсь на ваше великодушие.

Елизавета Петровна — М.И. Воронцову. 1739

Думать о завещании было страшно. И думать о завещании приходилось. Брак для императрицы с самого начала отпадал. Прямых наследников быть не могло. Оставался выбор. Тем более трудный, что никого не любила, ни к кому не тянулась сердцем. Дочь старшей сестры, принцесса Мекленбургская Анна Леопольдовна, — ее сразу поместили во дворец. Выросшая на задворках Измайлова, без учителей и воспитателей. Неловкая. Замкнутая. Умевшая скрыть самую тень всяких чувств. Одинаково равнодушная к власти, придворному обиходу, самому устройству своей судьбы. Промелькнуло не вовремя и не к месту чувство к одному из посланников, великолепному графу Линату, и тут же было порушено. Во дворце появился претендент — не отозвавшийся никакой симпатией к принцессе Антон Ульрих Брауншвейгский. Это их будущему сыну была уготована русская корона — родителям навсегда отводилась роль безгласных теней у ступеней трона.

Императрица Анна Иоанновна. Гравюра А. Вортмана с живописного оригинала Л. Каравакка. 1740 г.

Правда, Анна Иоанновна не спешила с браком — боялась появления настоящего, ею самой узаконенного наследника. Время будто бы терпело, а неприязнь к угрюмой, диковатой племяннице росла. Да заполонившее дворец семейство Биронов и не допустило бы появления каких-нибудь иных чувств.