От Византии до Орды. История Руси и русского Слова

Принималсэ за цяжолу свою палицю…
Со своей-то со силушкой с великою:
Как избили-то ведь всю силу Индейськую…
Он ведь брал-то все царя, царя Индейского.
Он ведь брал-то царя да за жолты кудри,
Он кинал-то ведь царя все и кирпишной мос…

А св. Федор (запись П. И. Якушкина)

…Поехал далече во чисты поля
Супротив царя Иудейского,
Супротив силы его жидовские…

Вполне уместно предположение, что в первом случае, пройдя через ряд поколений сказителей, определение «иудейский» к XIX веку заменилось на «индейский», а во втором — смогло уцелеть в первоначальном виде. Тот факт, что древнее определение врага долго сохранялось именно в духовных стихах, обусловлено, по-видимому, их прямой связью с религией, — связью, побуждавшей сказителей с наибольшей бережностью относиться к тексту. Вместе с тем определение «иудейский» все же претерпевало с течением времени изменения. Так, в одном из поздних вариантов «Егория Храброго» (запись А. В. Маркова, 1903 год) оно превратилось в «удоньский», — возможно, тот или иной сказатель плохо расслышал из уст своего предшественника слово «иудейский»:

Выходил тут Егорий в Святую Русь.
Он хватил тут собаку удоньскаго царя
За его-то волосы проклятыя,
Тряхнул о землю и отмесьтил ему ретиво серьце.

Характерна здесь прямая перекличка с только что цитированной былиной «Волх Святославьевич», записанной тем же А. В. Марковым в том же Беломорье.

Столь же показательно и другое — похожее — изменение в охарактеризованной выше былине «Илья Муромец и Жидовин». В записи 1840-х годов, впервые опубликованной Петром Киреевским, о враге Ильи сказано, что он явился

Из этой земли из Жидовския, —

а между тем в записи, сделанной в конце 1890-х годов А. В. Марковым (№ 98), тот приезжает

Да из той жо из земьли-то из Задоньския.

Эту замену можно толковать различным образом — и как простую «ошибку» сказителя (он «услышал» слово «жидовская» или «юдейская» как «задоньския»), и осознанное преобразование: вместо какой-то неведомой ему «жидовской» сказитель говорит о «задоньской» — то есть, возможно, о находящейся за Доном (любопытно, что ведь и центр Хазарского каганата находился именно за Доном…).

Наконец, еще одна «замена» и, пожалуй, самая показательная. В поздней — конца XIX века — записи «Егория Храброго» (А. В. Марков, № 24) царь иудейский (или жидовский) заменен «тотарьским». Выше цитировались строки из более ранней записи «Егория Храброго» о пролитии обильной «жидовской крови», но здесь Егорий говорит:

Я пролью-то, пролью-то кровь тотарьскую,
Отьсеку у тя тотарьску-ту твою голову…

Итак, целый ряд фактов свидетельствует, что с течением времени в русском эпосе происходили разного рода замены «иудейского» (царя, царства, земли), — по всей вероятности, из-за утраты исторической памяти об иудейском каганате и борьбе с ним. Это с особенной убедительностью подтверждает представление о том, что наш богатырский эпос порожден «хазарской» эпохой (а не более поздними временами).

* * *

Как уже сказано, великолепная былина «Илья Муромец и Жидовин» ни разу не публиковалась (целиком) в течение сорока лет — с 1918 по 1957-й год. Что же касается остальных цитированных мною в связи с ней произведений, они не появлялись в печати более семидесяти лет — с 1918 по 1990-й год (единственное исключение — «Егорий Храбрый», записанный от великой сказительницы М. Д. Кривополеновой и вошедший в переизданную после революции, в 1922 году, книгу известной фольклористки О. Э. Озаровской «Бабушкины старины»).

Кто-либо, возможно, подумает, что былинные духовные стихи о Егории и Федоре не публиковались из-за их религиозного содержания, но это не так. Например, в упомянутой хрестоматии Н. П. Андреева «Русский фольклор», изданной в 1936 и 1938 годах массовым тиражом, есть раздел «Духовные стихи», в котором представлены «Голубиная книга», «О Христовом вознесении» и др., но нет ни «Егория Храброго», ни «Федора Тырянина», — хотя они, если угодно, менее «религиозны», чем вошедшие в эту хрестоматию.