От Волыни до Подыни – легендарный Брусиловский

Мудрая запись, но как-то нынешним идеологам не до прозрений русских гениев, до народного понимания ценностей. А триада, по-блоковски, такова: Родина (в это понятие для любого верующего входит и православие), семья и труд! Или: Родина (по-чешски так и семья зовётся), правда, труд. Не вернёмся к такой триаде – «свободная» Россия, которая всё реже поднимается до духовных блоковских высот, попросту сгинет, как призрак в пинских да валдайских болотах!

Александр Блок вспоминает в поэме «Возмездие» о своих польских корнях, о могиле отца на варшавской Аллее Роз:

Отец лежит в «Аллее роз»,
Уже с усталостью не споря,
А сына поезд мчит в мороз
От берегов родного моря…
Жандармы, рельсы, фонари,
Жаргон и пейсы вековые,
И вот – в лучах больной зари
Задворки польские России…

Эту его строфу неизменно цитируют полонофилы, подчёркивая страдания несчастных жителей польских задворок, но особенно – утонченных варшавян под пятою русских (или немецких) военных. «Возмездие» было написано Блоком незадолго до Первой мировой войны. А когда война разразилась и для участия в сражениях против русских войск Ю. Пилсудский стал создавать в Галиции польские легионы «Стржелец» («Стрелок») под австро-германским командованием, то поэт Осип Мандельштам, продолжая российско-державную, антипольскую, пушкинскую ноту, прозвеневшую в «Бородинской годовщине» и «Клеветникам России», написал и напечатал осенью 1914 года в патриотическом журнале «Нива» примечательное стихотворение с абсолютно пушкинскими интонациями:

Поляки! Я не вижу смысла
В безумном подвиге стрелков:
Иль ворон заклюет орлов?
Иль потечет обратно Висла?
Или снега не будут больше
Зимою покрывать ковыль?
Или о Габсбургов костыль
Пристало опираться Польше?
А. ты, славянская комета,
В своем блужданье вековом
Рассыпалась чужим огнем,
Сообщница чужого света!

Любопытно, что стихотворение называется «POLACI!», а не «ПОЛЯКИ», что на первый взгляд было бы естественнее. Но, думаю, поэт своим лингвистическим чутьем угадал, что «поляки» – это народ, а «POLACI!» – шляхта, показушную экзальтированность которой он изящно обозначил восклицательным знаком в конце слова. Правда, этим стихотворением Осип Эмильевич вывел себя, подобно Пушкину и другим крупнейшим людям русской культуры, из «интеллигенции», что, впрочем, не мешает ему и сегодня быть любимцем польских издателей, литературоведов, историков и прочих интеллектуальных русофобов. И еще: возможно, что для Мандельштама смысловая разница слов «polaci» и «поляки» была приблизительно такая же, как в словах «жиды» и «евреи».

Современный польский поэт Адам Загаевский, посвящавший свои стихи Иосифу Бродскому, написал программное мечтательное стихотворение:

Если б Россия была основана
Анной Ахматовой, если бы
Мандельштам был законодателем,
а Сталин – третьестепенным
персонажем забытого грузинского
эпоса, если б Россия сбросила свою
ощетинившуюся медвежью шкуру,
если б она могла жить словом, а не
кулаком, если б Россия, если б Россию…

Но, как мы видим, и Ахматова, и Мандельштам без всяких «если» показали себя именно в слове, а не в медвежьей шкуре, защитниками русских интересов и ценностей, а тишайший Осип Эмильевич, во-первых, воспел Сталина как первостепенного политика, а Польше – не советовал опираться о Габсбургов костыль! Теперь ещё и штатовский посох добавился… А патриоте Блоке и говорить нечего.

* * *

Закончить эту главу хочу кратким рассказом о герое Брусиловского прорыва, литераторе, авторе знаменитой песни «Поручик Голицын», которую многие исполнители в 90-х годах вседозволенности хотели присвоить и даже получали за неё авторские.

В центре Риги, недалеко от дома известного исторического романиста Валентина Пикуля, раскинулось Покровское кладбище. И для отдыха и на работу – для сбора сведений – отправлялся он на кладбище в поисках мест захоронений своих героев. Кругом кипела городская жизнь, а его взгляд и напряженное внимание были обращены только на обелиски и кресты, которые отгораживали от современного шумного мира. Он успел описать захоронения и сделал это вовремя: по территории кладбища была проложена дорога. Сейчас о прошлом этого кладбища напоминают малочисленные ограды и обелиски.