От закона стоимости к закону потребительной стоимости

Данное обстоятельство, то есть что рабочий, создавая прибавочный продукт, тем не менее, его не получает, порождает у рабочих требование покончить с частной собственностью и сделать собственность на средства производства коллективной, общей собственностью. В этом смысл социализма, призванного выполнить названное требование. И если руководители государства не идут по пути социализма, то тем самим они отказывают рабочим в их освобождении от главного социального ярма — от эксплуатации.

Это понимали и сами рабочие, когда началась пресловутая перестройка. Так, в своем обращении к народу рабочие В.И. Богатов (Тульская область), А.Е. Казазаев (Нижегородская область), а также народные депутаты РСФСР В.А. Тихонов (Красноярск), И.А. Шаш- виашвили (Кузбасс) и др. писали, что как союзный центр, так и руководство России под ширмой смешанной экономики приступили к построению общества, основанного на частной собственности на средства производства, на эксплуатации большинства народа незначительной частью граждан, причем государственная эксплуатация дополняется или заменяется частной [135].

Социализм в нашей стране за предшествующий период, обобществив собственность на крупные средства производства и землю, устранил возможность эксплуатации труда со стороны частных собственников, но сохранил небывало разросшуюся, размножившуюся бюрократию, живущую за счет труда рабочих и крестьян. Эта бюрократия возжелала присваивать результаты прибавочного труда непосредственных производителей не только потому, что узурпирует государственную и всю административную власть и через нее — государственную собственность, но и потому, что несмотря на существование общественной собственности на средства производства, распределение предметов потребления осуществлялось и ныне происходит по капиталистическому принципу — по стоимости рабочей силы для наемных работников, а для нанимателей — по стоимости прибавочного продукта, доля от которой им достается и определяется в зависимости от занимаемого места в административной иерархии должностей.

Что же касается доли зарплаты в национальном продукте, то в бывшем СССР в 1991 г., по расчетам некоторых авторов, она без учета потребления из общественных фондов составляла лишь 36%. Еще более удручающе выглядят данные, приводившиеся в печати по отдельным предприятиям. Так, в 1989 году рабочие завода им. Свердлова г. Перми с 1 рубля произведенной продукции получили всего 12 копеек, т.е. 88% стоимости их продукции изымалось. Рабочим завода им. Ленина доставалось еще меньше — 9 копеек, а рабочим завода им. Дзержинского — всего 7 копеек с одного рубля продукции.

В период так называемого развитого социализма факты эксплуатации прикрывались рассуждениями об общественной собственности, самой по себе не допускающей вроде бы эксплуатацию труда. Однако общественная собственность без соответствующего реального обобществления процессов распределения предметов потребления, без реализации в сфере распределения и потребления жизненных благ еще не приводит к преодолению эксплуатации труда, хотя и меняет ее субъект и формы. Прибавочный продукт вроде бы присваивается «общенародным» государством, то есть как бы всеми, а на практике в значительной части его бюрократическим аппаратом и разрастающейся вокруг него массой прихлебателей.

Об эксплуатации труда открыто говорили «прорабы» перестройки. Причем не для того, чтобы признать ее и призвать к ее устранению. Наоборот, для того, чтобы доказать необходимость наемного труда и его эксплуатации. Так, покойному ныне академику С. Шаталину казались «демагогией рассуждения, что нужно отменить эксплуатацию человека человеком, что наемный труд не должен существовать... Надо видеть, что капиталист, частный собственник отнюдь не вампир, выпивающий последнюю кровь у родного рабочего класса» [136]. Шаталин был очень близок к властной верхушке.

По иному отнеслись к насаждению эксплуатации рабочие. Они понимали, что государство и его аппарат нужно содержать. Но одновременно они видели все возрастающие поборы государства, увеличение прямых и косвенных государственных налогов, повышение взя- точного тарифа. Отсюда их требование — вернуть награбленное как реакция на грабеж со стороны новоявленной буржуазии, бизнесменов, представителей всякого рода посреднических фирм, теневой экономики. «В стране, — по словам шофера М. Тукалевского, — выделяется класс богачей за счет ужасающего обнищания общества в целом» [137].

Люди труда чувствуют, писал рабочий из Уренгоя Е. Володин, что они вроде бы и не быки, а в ярмо залезли. Они понимают, что руководящий корпус «общенародного» государства лишь играл с ними в товарищество и братство, а на самом деле господствовал над ними. Он создал и расширил слой потребителей, который достиг критической точки деградации — паразитизма, причем за счет растущей эксплуатации трудящихся. «От чего ушли семьдесят лет назад, — замечает Е. Володин, — к тому и вернулись. Тогда пролили море крови, теперь прольем столько, что океан покраснеет».