От женщины, о женщинах, для женщин (сборник)

Чайка с Надеждой выбрали наблюдательный пункт очень удачно. Одновременно они могли видеть вход в санаторий и маленький ухоженный пляжик. Маскировкой им служил огромный валун. Разложив пледы, они принялись глазеть в бинокль.

Зная обычный распорядок дня и ночи Кирилова, Чайка надеялась, что ждать им придется недолго. Примерно в полночь они увидели, как Кирилов выходит с мольбертом на побережье. С привычной легкостью он разложил весь свой инвентарь. Вначале он встал в одну задумчивую позу, затем в другую, потом начал искать нужный ракурс лунной дорожки.

– Чего мы ждем? – нетерпеливо ворчала Надя. – Пойдем и дадим ему как следует.

– Нееееет! Обидеть художника может каждый, не торопись, Наденька. Мне его надо еще и унизить! Как он меня.

– Ну, так тем более, чего мы ждем? Пойдем да унизим!

– Тихо, тихо. Глянь, муза пришла.

– Кто?

– Муза, говорю. В парео.

Музе было слегка за… Чайка поняла, что это романтическое свидание с ней уже было. А теперь новая жертва Кирилова, на ее глазах, также теряет голову. Значит, она не одна такая дура. Эта мысль облегчила ей душу. Все повторялось точь-в-точь: шутки, комплименты, знаки внимания.

– Эээ, да наш Кирилов – профессиональный альфонс!

– Как Кирилова зовут? Альфонс? Какое красивое имя… – Надя закатила глаза.

– Дура.

Ночные купания, брызги и смех. Чайка с Надей стали невольными свидетелями. Немыми судьями. Они жадно пили кофе с бутербродами, а хотели шампанского и клубники, хотели комплиментов и ухаживания, хотели мужского внимания. Обе. Чайке даже вздумалось спуститься вниз и устроить сцену. А может, помириться? Но ее самолюбие было ранено, даже убито. Начинало светать. Дама зазевалась, видимо, захотелось домой. Кирилов жестикулировал руками и галантно выхаживал как павлин, провожая свою новую музу. Все это время Чайка с Надеждой не спускали глаз с влюбленной парочки из своего укрытия. Проводив даму, Кирилов вернулся к мольберту.

– Что ты задумала? Можешь сказать?

– Погоди ты. Сама еще не знаю.

– Ну, долго мы так будем сидеть? Уже завтрак скоро, – Надя недовольно хмыкнула и достала последний бутерброд.

Кирилов постоял еще немного у холста, видимо, оценивая свою работу, и принял решение поплавать на рассвете. Он очень любил плавать на рассвете один, когда ничто не сковывает ни его тело, ни душу. Раздевшись донага, он вошел в воду, наполняя свое тело живительной влагой морской воды. Может, у него был такой ритуал? А, может, он верил, что море дает ему мужскую силу и молодость. В общем, подпитывал свою энергетику.

– Вот и настал наш час, Надька.

– Что?

– Пошли к морю! Видишь, он плывет далеко, омолаживается, гад!

Чайка с Надей спустились вниз. На берегу моря, возле мольберта Кирилова, лежали аккуратно сложенные вещи. Гламурное нижнее белье, словно вишенка на торте, венчало стопку. Чайка взяла всё в охапку и, крадучись, пошла назад к своему штабу.

– Ты хоть трусы ему оставь, – громким шепотом ужаснулась Надя.

– Ни за что! Считай, что в ресторане я тоже голая была! Это равноценно.

Спустя час Кирилов не спеша, с блаженной улыбкой подплыл к берегу. Солнце почти встало, и он грелся в лучах золотого светила. Оглянувшись, Кирилов хотел было одеться, но вещей не нашел. Решив, что он разделся подальше, Кирилов прошелся по берегу вправо, а потом влево. У него началась паника.

Чайка хохотала в своем убежище, наблюдая, как он мечется с одного конца пляжа на другой.

– Ну, прямо тигр в клетке! Побегай, по бегай! Аполлон!

Вдали показались первые посетители пляжа. Неспешной походкой, с большой корзиной в руках, шла бабушка с тремя внуками. В корзинке живописно лежал виноград, торчали бутылки с различными напитками, а бутерброды, заботливо завернутые в блестящую фольгу, искрились на солнце, пуская солнечных зайчиков.

Увидев ничего не подозревавшую компанию, Кирилов поторопился войти в воду. Пока бабушка располагалась, он решил пойти еще на один заплыв, надеясь, что к его возвращению ситуация сама собой разрешится. Плыть Кирилов больше не мог. Он лег на воду и стал думать. Извечно русские вопросы сами собой пришли в голову: "Что делать?" и "Как быть?". Волнами его потихоньку прибивало к берегу. Кирилов встал на ноги и решил постоять по пояс. Он устал, его штормило, и он хотел есть.

– Как водичка? – спросила бабушка.

– Прохладная, – Кирилов к разговору был не расположен.

– Так чего стоишь, милок? Выходи! В ногах, поди, правды нет. Чего стоять в прохладной воде?

В это время строившие песочные замки дети с визгом и смехом попрыгали в воду. Размахивая полотенцами, охая и причитая, бабушка кинулась их ловить. Кирилов, улучив момент, выскочил на берег. В ту же минуту бабушка метнулась в его сторону и столкнулась с его обнаженной фигурой. От неожиданности заорали оба:

– Маньяк! Помогите! Милиция!

Кирилов делал знаки и одновременно пытался прикрыть свой срам. Бабка визжала. На крик прибежали заспанные охранники. Кончилось все тем, что голого, с искривленным от ужаса лицом Кирилова, под белые руки сажали в милицейский УАЗик.