От Жванецкого до Задорнова

И всё чаще, всё жалостливее раздаётся вокруг: «Подайте ради Бога!»

Что делать? Этому вопросу много лет. Поиск ответов на него сродни изобретению вечного двигателя.

Пока – просто не падать духом, не отключать иронию, находить поводы для малейшего улучшения настроения.

И верить! Верить в себя, в Бога, в близких!

Ну, не в правительство же!»

Древнегреческий миф

За обедом я предложил главным звёздам фестиваля – Кларе, Фиме и Яну доверить решение судьбы Кубка Райкина зрителям. Никто из артистов не возразил.

Фестиваль проходил в Доме конгрессов, поэтому в фойе были установлены три прозрачные избирательные урны с фотографиями любимых артистов. Я со сцены поведал об этом зрителям и предложил им по окончании концерта сыграть в Выборы – бросить свои билеты в одну из урн, отдав тем самым свой голос тому артисту, кто, по их мнению, должен получить Кубок Аркадия Райкина.

Три дня шли концерты, три дня урны наполнялись «голосами» зрителей. Директор Яна Арлазорова, чья урна наполнялась обильнее других, Людмила Карчевская, курсировала по маршруту «гримёрка-вестибюль-гримёрка» и бодро докладывала Яну, что его победа сомнений не вызывает. Ян был доволен.

И вот накануне подведения итогов, когда преимущество Арлазорова стало очевидным, Шифрин и Новикова возроптали.

Фима в своей гримёрке поставил меня перед фактом, что он, если победа будет присуждена Яну, никогда больше не приедет на «MORE SMEHA».

И Клара, как бы между прочим, высказалась недвусмысленно: ну, ты ж понимаешь, Маркуша, что мы друг с другом соревноваться не можем. И вообще, уже менее добродушно добавила она, ты делаешь своему фестивалю имя за наш счёт и поэтому с нашим мнением должен считаться.

Клара во многом была права.

Просто я, глупо и недальновидно, сыграл роль мифического Париса. Это когда три богини затребовали, чтобы Парис выбрал прекраснейшую из них. Парис присудил победу Афродите, Гера и Афина затаили злобу, а там и Троянская война началась.

Звёзды сцены – те же боги и богини, поэтому, вручи я райкинский приз всё равно кому – Яну, Кларе или Фиме, – гнев остальных был бы обеспечен.

И что теперь делать? Любое решение не в пользу провинившегося. То есть не в мою. Сам «заварил кашу» – сам и «сел в калошу».

Решил посоветоваться с мудрецами. Таковых у нас всегда достаточно, но на поверку даже на троекратное «Ауу» никто не откликнется. Вот и Семён Альтов в ответ только поулыбался своей культовой улыбкой: твоя каша – сам и расхлёбывай. Впрочем, на реальный совет я особо и не рассчитывал.

Сколько раз убеждался, и тогда, и позже: в мире шоу – да и прочего бизнеса с тобой общаются, пока ты успешен, пока от тебя можно что-то поиметь. Всё, что за пределами этих ценностей, мало кого волнует. Ежели ты вдруг попросишь вникнуть в твои проблемы, откликнутся единицы.

И вот заключительный концерт, звучат фанфары, заключительный общий выход. Новикова, Шифрин, Арлазоров, Альтов, Андрей Ургант, Моисеенко-Данилец… До последней минуты не знаю, что же произнесу. Смотрю на благодарные овации публики, на волнительно аплодирующих залу Клару, Яна, Фиму – они-то тоже ждут моего резюме.

Наконец под нескончаемые аплодисменты выдаю такой монолог:

– Спасибо вам, вы замечательные зрители! Спасибо нашим любимым артистам! Три фестивальных дня мы решали, кому в этом году достанется Кубок Аркадия Райкина, и все три дня мы наслаждались мастерством звёзд смеха. Пришло время подвести итоги.

Ну-ка, признавайтесь, вы любите Ефима Шифрина? – в ответ аплодисменты. – А Яна Арлазорова? – аплодисменты не умолкают. – А Клару Новикову? – аплодисменты всё громче. – Ну и как, скажите, как нам разорвать свои сердца на части? Да и актёрам будет обидно, если Кубок достанется кому-то одному.

Оргкомитет фестиваля «MORE SMEHA» принял решение – присудить Кубок Аркадия Райкина главной колыбели всех этих звёзд – Российскому государственному Театру эстрады под руководством Бориса Брунова!

Бурные овации. Клара и Фима просветлённо улыбаются, а Ян… Ян окаменело доаплодировал до общего ухода со сцены и… не пришёл на заключительный банкет.

Наутро я пошёл к Яну в гостиницу. Поблагодарить за участие в фестивале, извиниться за то, что так получилось, и проводить его на вокзал. От Яна веяло ледяной угрозой. Я был весь покрыт матом. В ответ как мог вежливо попрощался и удалился. Только законы приличия, признаюсь, помогли избежать драки.

* * *

Мы с Яном не разговаривали три года.

При встрече я, конечно, здоровался, но Ян был якобы зол. Якобы – потому что однажды, на концерте в Москве, он сам подошёл ко мне за кулисами и нарушил молчание:

– Ты, Марк, не думай, я на тебя зла не держу. У вас в Риге такие тонкие стены в гримёрках, что я хорошо слышал, как Фима с Кларой тебя «прессовали». Мне и самому было интересно, как ты выпутаешься. Твоё решение было поистине соломоновым.

– А что ж ты, Ян Майорович, столько лет меня мучил?

– Но я же артист и должен был до конца доиграть роль незаслуженно обиженного.

Ян Майорович Арлазоров умел быть артистом и вне сцены.