Отавало идет по экватору

Аграрная реформа 1973 года расчистила путь для ускоренного развития капитализма в эквадорской деревне. Несколько ослабив накал классовой борьбы, она, разумеется, не устранила глубоких социальных антагонизмов, и, хотя в ходе аграрной реформы было создано более одной тысячи кооперативов, значение этого сектора в экономике страны все еще невелико. К тому же появление кооперативов не привело к заметному улучшению условий жизни эквадорского крестьянства. В 1975 году из 1 миллиона 800 тысяч человек, составлявших экономически активное население, более миллиона не имели работы, и значительная часть их приходилась на село; 90% крестьянских жилищ не имели электрического освещения и не отвечали элементарным санитарным требованиям. Из 677 муниципий, на которые была разделена страна, только в 17 имелись поликлиники, в 79 - пункты первой помощи, а 582 вообще не имели никаких медицинских учреждений. В таких условиях треть всех смертей была следствием заболеваний, которые при оказании своевременной врачебной помощи могли быть вылечены.

Военное правительство Родригеса Лары ушло в отставку в январе 1976 года под натиском объединенных сил олигархии и империализма. Заменивший его военный триумвират тотчас предал забвению все прогрессивные начинания и взял курс на всестороннюю поддержку латифундистов. Дальнейшее осуществление аграрной реформы сначала было заморожено, а затем упор стал делаться на так называемую колонизацию новых земель посредством переселения безземельных крестьян в неосвоенные районы, главным образом на востоке страны.

Эквадор и в наши дни остается страной преимущественно аграрной, где жизнь 50-60% населения прямо или косвенно зависит от сельскохозяйственного производства, а продукция сельского хозяйства и рыболовства достигает 40% валового национального продукта. До сих пор по всей стране сотни тысяч крестьян все так же не имеют своего клочка земли и вынуждены за бесценок продавать помещикам свою рабочую силу. Более двух миллионов эквадорцев влачат существование в условиях крайней нищеты, из них почти полтора миллиона живут в сельской местности.

...После знакомства с кооперативом "Руминьяуи" я побывал в соседнем с ним кооперативе "Ла Чимба" и в единоличных хозяйствах, беседовал со "стопроцентными" кооператорами, с "уасипунгеро" и с теми, в ком еще силен единоличник, видел, как они трудятся и как живут. Вывод из этих встреч и бесед был однозначный: эквадорскому крестьянину предстоит пройти долгий и нелегкий путь, преодолеть сложные наслоения прошлого, чтобы создать мало-мальски нормальные - по современным меркам - условия жизни для себя и для своих детей, хотя бы в XXI веке.

Когда мы возвращались в Кито, Гуайлье предложил завернуть в Каямбе.

- Сегодня суббота, - сказал он. - А там в это время года по субботам часто проводят корриды. Настоящие сельские корриды!..

Устоять перед таким искушением? Да это просто невозможно.

И мне повезло.

Хотя день был уже на исходе, коррида в Каямбе была в разгаре. На просторном вытоптанном пустыре стояли хлипкие дощатые трибуны, образуя две стороны большого квадрата, двумя другими служили изгороди из толстых слег. Это арена. На трибунах, расцвеченных всеми цветами радуги, яблоку упасть некуда: тут и импульсивные горожане, и степенные крестьянки в ярких пончо, и молодежь, не расстающаяся с транзисторными приемниками, и нарядно одетые дети. Смех, крики, шум, гвалт... Праздник! А внизу, на арене, происходит то, ради чего они сюда собрались и зачем наблюдают внимательнейшим образом, - сельская коррида!

Посреди арены переминается с ноги на ногу черный с белыми пятнами бык - не из тех могучих бойцов, каких изображают на афишах столичных коррид, а так себе бычок, провинциал-недомерок. Вокруг - десятка полтора "тореадоров" разного возраста и разной степени опьянения, есть, правда, и трезвые. У быка на шее красная тряпка с множеством нашитых на нее монет. У "тореадоров" в руках "мулеты" - у кого пончо, у кого подобие одеяла. Задача "тореадора", а им может стать любой желающий, - изловчиться и сорвать с шеи быка заветный приз - тряпку с монетами. Но сделать это не так-то просто. Вот худощавый, крикливый парень, выставив перед собой пончо, приближается к быку. Бык опускает морду к земле и срывается с места. Парень бросается наутек, и, когда кажется, что рога вот-вот достанут его, он прыгает и повисает на заборе под громкие "ахи" и "охи" зрителей. А к быку уже подбираются другие "тореадоры". Зрители же знай себе кричат, дают советы...

- Ты гринго?..

Оборачиваюсь и вижу уставившегося на меня мутным взглядом мужчину преклонного возраста. Эквадорец как эквадорец: грубые ботинки, пончо, фетровая шляпа, под шляпой - смуглое лицо, изрезанное глубокими морщинами.

- Нет, не гринго, - отвечает за меня Эстуардо. - Финляндец он.

-А-а-а... - неопределенно тянет лицо под шляпой. - А я - Мануэль Салас. Будем знакомы.

Вдоволь насмотревшись, мы спускаемся с трибуны - пора в обратный путь. Следом спустился и наш новый "знакомый".