Отбившийся голубь; Шпион без косметики; Ограбление банка

Даже огненно–красная краска тускнеет на здешнем воздухе, становясь бледной и грязной. Весь остров производит такое же унылое впечатление, как и обслуживающий его паром.

На проспекте Гугенотов царил тот же вездесущий дух. Я шел мимо слегка обшарпанных домов, неухоженных полей и рощиц и редких возделанных участков земли, на которых кое–где стояла рядами высохшая пожухлая кукуруза.

Несколько раз я видел проселочные дороги, возле них торчали столбы с прибитыми к ним почтовыми ящиками, как в деревне.

Деревенские почтовые ящики – в Нью–Йорке!

На ящиках были написаны имена: Гигтон, Хайленд, Барретт, Агрикола…

Проселочная дорога уходила вправо, по обе стороны вдоль нее тянулась колючая проволока. Слева раскинулось кукурузное поле, справа – пастбище.

Впереди дорога исчезала в купе деревьев.

Мне не хотелось сворачивать на нее: тут я был бы на виду и рисковал угодить в ловушку, если бы убийцы вдруг выехали мне навстречу. Поэтому я миновал проселок и прошагал по бетонке чуть дальше, до места, где она была перегорожена упавшим деревом. Усевшись на эту подаренную мне природой скамейку, я принялся ждать.

День был на исходе, солнце уже не грело, как раньше, да еще дул свежий ветерок, поэтому мне было зябко. Я закурил сигарету, малость потоптался в придорожной грязи, опять сел на дерево и задался вопросом, какого черта я тут делаю.

Наверное, пытаюсь спасти свою шкуру.

Конечно, ной моральный дух немного упал, когда выяснилось, что дядя Эл – предатель. А эти два парня в черной машине, появлявшиеся везде, куда бы я, ни отправился, начинали действовать мне на нервы.

А что если мне не удастся убедить Агриколу? Что если он посмотрит на меня, с первого взгляда поймет, кто я такой, и тотчас откроет пальбу?

Будь у меня пистолет, я мог бы взять Агриколу на мушку и силой принудить его выслушать мою речь. Будь у меня пистолет. И достань у меня смелости пустить его в ход. Но на это у меня не хватило бы духу.

Я сидел на дереве, думал о том о сем, и мой страх усиливался, а вместе с ним и уныние. Конечно же, разумнее всего было бы податься в Мехико или Тьерра–дель–Фуэго. То, что у меня всего семнадцать долларов и двадцать три цента, не имеет значения. Я мог бы втихую пробраться на корабль или в самолет, добраться до Мехико автостопом. Или, возможно, до Бразилии. А там нашел бы работу, выучил язык (интересно, можно ли выучить португальский?) и зажил бы себе припеваючи.

Но это была несбыточная мечта. Они меня все равно найдут. В датском городе Абернаа или польском Живеце, в Зулуленде или Афганистане, в Ите и Малой Америке – везде меня выследит эта зловещая организация. Бежать от нее бессмысленно. Остается лишь попытаться убедить тех, кого это касается, что их стремление прикончить меня – итог простого недоразумения. Это моя единственная надежда.

На дороге показался нос черной машины. Я замер. Убийцы опять взялись за дело, получив от начальства новые указания, опять отправились разыскивать меня.

Машина свернула направо. Как раз туда, где я сидел.

Моим первым инстинктивным желанием было броситься ничком на землю, укрыться за поваленным деревом, зарывшись лицом в траву и прикрыв голову руками, и ждать конца. Это было бы самое трусливое из всех возможных решений. Но я сдержал свой порыв. Еще не все потеряно. Не все. Убийцы никак не ожидали встретить меня здесь, и в этом заключалось мое преимущество.

Поэтому я ограничился тем, что сложил руки на груди, чтобы спрятать слишком короткие рукава, и подался вперед, опустив голову, будто сплю. Я понимал, что представляю собой великолепную жертву наезда: моя голова находилась как раз на уровне автомобильной фары. Но я сумел совладать со своими нервами, мышцами, всеми до единой. Я ждал.

Черная машина проехала мимо меня, урча мотором и шурша покрышками. Я почувствовал облегчение и немного расслабился, но, в общем–то, сохранил первоначальную позу до тех пор, пока убийцы не скрылись из виду. Тогда я выпрямился, взглянул налево, потом направо. Кроме меня, на дороге никого не было.

Теперь у меня не оставалось никаких уважительных причин для промедления. Черная машина уехала, я был один, и за мной никто не следил. Я прибыл сюда, чтобы встретиться с Агриколой. Что ж, пора.

Я тяжело и неохотно поднялся на ноги и пустился в путь.

***

Путь этот был долгим. В самом его начале, между пастбищем и кукурузным полем, я чувствовал, что меня видно не хуже, чем стоящий на отшибе дом.

Поэтому, добравшись до деревьев, я был вынужден на минутку остановиться, чтобы успокоиться, смахнуть пот со лба и снова преисполниться храбрости.

А еще – чтобы сойти наконец с этого проселка. В роще был густой подлесок, но я предпочитал продраться сквозь кустарник, чем быть пойманным посреди дороги Агриколой или его подручными. Так что я продирался вперед.

Разумеется, не так быстро и бесшумно, как индеец у Купера. Это был участок леса, оставшийся между двумя вырубками. Ферма, которую я наконец–то увидел за деревьями, в гордом одиночестве стояла посреди обширной поляны. Я посмотрел на нее, и меня опять охватило уныние.