Отблеск живого огня

Мечта, как лепестки прекрасной, свежей розы,
Скукожилась и удивлённо замерла,
Из сердца полились её сухие слёзы,
А где-то гибла доброта по воле зла.

Мечта в оковах бьётся, в глухоте отвесной
Над расторопной, говорливой пустотой,
Отпрянула, но к выси не взвилась небесной
И вновь осталась с нами птицею земной.

Свежа была и ароматна утром роза,
Но облетела в бурях яростного дня,
А может быть, в дыханье русского мороза
Погибла, как мечта, нас красотой маня.

Зов нашей крови – находить себя в мечтанье,
Без устали в пути мы с розой и мечтой,
Есть вечный свет небес, и наши есть метанья…
Ты крылья сохранил? Найдёшь и посох свой.

Июль 1998 г.

«Как тяжело всё вновь – сначала …»

Как тяжело всё вновь – сначала,
И тяжкий сумрак разогнать,
И призрак дальнего причала
Так безнадежно различать.

Как тяжело, всё вспоминая,
Писать ритмично и легко,
А шум умчавшегося мая
Непоправимо далеко.

Как тяжело начать и снова
И мучиться, и горевать,
Внезапно найденное слово
В тепло и жизнь переплавлять.

Июнь 2003 г.

«Твой стих не доступен тленью …»

Мне на плечи кидается век-волкодав…

О. Мандельштам.

Твой стих не доступен тленью —
Ты божеским знаком мечен,
Молчали, что был ты гений —
Мы знаем теперь: ты вечен.

Поэту – стихам знать цену,
Он смело идёт в мир вышний,
Не ведать ему измены,
Но век так решил: он лишний.

Творцам – всем! – их век был тесен,
Но в общих лежать могилах…
Убить – крик и стон – их песен
И век-волкодав – не в силах!

Июнь 1994 г.

Статуэтка

Чудо! Не сякнет вода, изливаясь из урны разбитой.

Дева, над вечной струёй, вечно печальна сидит.

А. Пушкин

Афины грозного величия – в ней нет,
И с бело-пенной Афродитой не сравнится,
Но мудро и легко сказал о ней поэт:
Печаль светла и вечною струёй ей литься…
Что ж, деве – всё сидеть, не встать, не распрямиться.

Она лишь отблеск – память на моём столе,
Лишь статуэтка – грусти смутное виденье,
Смотрю – и никнет боль, чуть слышится во мне.
Звучит в словах поэта скрытое прозренье:
Жизнь льётся вечно, с ней – и наше примиренье.

Январь 1990 г.

«Мне восемнадцать лет, и это сон …»

Мне восемнадцать лет, и это сон,
В который разум властно погружён…
Есть древний Хронос, нет его страшней:
Нас, как былинки, носит суховей,
И жадно Время жрёт своих детей.

Во сне другом в себя вбираю мир:
Вокруг – цветущий яблоневый пир,
И кружит бело-серебристый дым…
И всё, как в детстве, кажется своим,
Судьба не водит взором ледяным.

Ужели было восемнадцать лет?
Был вечный сад причудливо одет,
И от него мне глаз не оторвать,
И свет от яблонь я хочу обнять,
И пушкинские строки целовать.

Июль 2003 г.

Тургеневские грёзы