Отбойщик

– Привет, привет! – На пороге, улыбаясь, стояла Марина, окидывая меня оценивающим взглядом. – Здорово ты изменился, – задумчиво сказала она, проходя в комнату. К ее приходу я успел навести порядок, принес из ближайшего кафе цыплят-гриль, апельсины, а также бутылку шампанского. Кроме того, я помылся, побрился и стал отчасти похож на человека. Думая, что Маринина реплика относится к моему похмельному виду, я насупился: «Ты о чем?»

– Постарел, морщины на лбу, взгляд какой-то затравленный.

– Старость не радость, – отшутился я и, усевшись напротив нее, придвинул поближе журнальный столик с закуской.

День клонился к вечеру. За окном, вперемешку с руганью соседки с четвертого этажа, слышались звонкие голоса играющих детей. Она костерила на чем свет стоит непутевого мужа, напившегося по случаю субботы до положения риз.

– ...Ты знаешь, Олег, я часто тебя вспоминала, почему ты так долго не звонил? – Прижавшись обнаженной грудью, Марина поцеловала меня в губы.

Я погладил ее по голове. Со времени нашей последней встречи Марина стала еще более страстной, и я чувствовал себя совершенно опустошенным.

– Мне пора ехать, – поднявшись с дивана, Марина подошла к креслу, где была сложена ее одежда, – поздно уже.

Я невольно залюбовался ее обнаженным телом. Стройная, загорелая, с округлыми бедрами и длинными ногами, она напоминала древнегреческую богиню. Я почувствовал, как во мне вновь пробуждается желание. «Подожди!» – подойдя сзади, я обнял Марину за плечи.

Она обернулась, отстранила мои руки, пристально посмотрела в глаза, затем неожиданно обхватила меня руками за шею и, застонав, прижалась всем телом.

Подняв на руки, я понес ее обратно к дивану...

Было восемь часов вечера, когда, проводив Марину до станции, я возвращался домой, с трудом передвигая ноги от усталости. Вопреки ожиданиям, встреча с Мариной нисколько не изменила мое настроение к лучшему. Даже в самом разгаре любовных утех я не переставал думать о Светке. Сейчас я чувствовал себя одиноким, несчастным, и мне вдруг захотелось напиться в стельку.

– Эй, Олег, ты оглох, что ли, я кричу, кричу, а ты хоть бы что! – Возбужденно размахивая руками, меня догонял старый школьный приятель Витька Мелентьев. Приятель был так себе: болтун, дурак, но в данный момент я обрадовался и такой компании.

– Здорово! – пожал я ему руку. – Куда направляешься?

– Хочу в гриль-бар заглянуть, коньячку выпить!

Судя по тому, что я слышал от общих знакомых, Витя медленно, но верно спивался. Работая зубным техником, он имел пока достаточно средств для удовлетворения своей страсти и постепенно превращался в алкоголика. Вот и сейчас при слове «коньяк» он машинально сделал горлом глотательное движение. Смотреть на него было неприятно. Тем не менее я подумал, что будет лучше составить Вите компанию, чем сидеть дома наедине со своими мыслями.

– Ладно, пошли вместе, – буркнул я, и мы двинулись по направлению к ярко размалеванной вывеске гриль-бара.

Он был полон. Взяв у бармена Эдика коньяк, мы с трудом нашли свободное место и, не чокаясь, выпили по первой. Слушая вполуха Витину болтовню, я лениво разглядывал окружающих.

Публика в зале собралась разношерстная. Слева от нас сидела компания девиц, оживленно беседовавших о тряпках и косметике. Две из них были ни то ни се, на троечку, но третья – худощавая блондинка с карими глазами, почти не принимавшая участия в разговоре, мне понравилась. Недалеко от них разместились пытавшиеся казаться взрослыми юнцы. Они преувеличенно громко смеялись, бросая на девиц жадные взгляды. Чуть поодаль мрачно напивался в одиночку угрюмый небритый мужик. Справа почти все пространство занимала большая компания ребят лет по восемнадцать-двадцать. Они сдвинули вместе три стола и, ввиду своей многочисленности, глядели дерзко и вызывающе. За главного у них был какой-то тип лет тридцати, судя по наколкам и фиксам, урка со стажем. Физиономия урки показалась мне смутно знакомой. Развалившись на стуле и жуя в углу рта папиросу, он что-то цедил сквозь зубы, а остальные подобострастно внимали. Из магнитофона, стоявшего за стойкой у Эдика, неслись звуки музыки.

Тем временем Витя, не забывая регулярно прикладываться к бутылке, рассказывал свои сексуальные похождения, которые, как я подозревал, на девяносто процентов были чистейшим вымыслом. Со школьной скамьи он отличался безудержной болтливостью, сочетавшейся с богатой фантазией, и теперь, изрядно выпив, Мелентьев дал полный простор своим талантам. Витя чем-то напоминал деда Щукаря, и его болтовня меня раздражала. Впрочем, как я убедился, не только меня.

– Эй, ты, козел, на полтона ниже! – распорядился урка и выплюнул окурок, норовя попасть Вите в голову.

– Ты что, озверел? – Мелентьев, подавившись очередной байкой, удивленно вытаращился в его сторону.

– Ни хрена себе, это чмо что-то вякает! – Урка повернулся к своим холуям, и те почтительно засмеялись. Наглая рожа урки выражала такое превосходство над окружающими, что мне захотелось дать ему по зубам.

– Ничего, я сейчас поговорю с этим чушком, – продолжал урка, поднимаясь с места.