Отбойщик

Рафик за день здорово устал, ехать к Севе не хотелось, но он понимал, что надо, потому что просто так Сева не вытащит его из дома поздно вечером. По-прежнему не зажигая света, он обулся и, стараясь не разбудить жену, закрыл за собой дверь.

У подъезда стояли новенькие «Жигули» последней модели. В темном салоне виднелся смутный силуэт водителя. Рядом с машиной, облокотясь на нее, стоял широкоплечий парень и внимательно наблюдал за входными дверями. Увидев Рафика, он приветливо замахал рукой, услужливо распахнул дверцу...

Сева сидел один за столом, уставленном всяческой снедью. Он был одет в домашний халат и шлепанцы на босу ногу. В комнате, обставленной элегантной финской мебелью, было полутемно. Мягкий рассеянный свет выхватывал из полумрака стоявшие на столе бутылки французского коньяка и шотландского виски, серебряное ведерко с икрой и фарфоровое блюдо, заваленное разнообразной закуской. Ноги утопали в пушистом ковре. В углу на низком диване сидели две длинноногие девицы в коротких юбках и увлеченно смотрели по «видику» какую-то ерунду.

– Здорово, Рафик. – Привстав из-за стола, Сева протянул руку. – Жена на даче, вот и расслабляюсь! Ничего киски, а? – Он кивнул в сторону девиц. – Выбирай любую!

Девицы кокетливо хихикнули.

– Надеюсь, ты не только за этим меня позвал, – улыбнулся в ответ Рафик.

– Да, да, конечно. – Сева сразу посерьезнел. – Садись к столу, поговорим. А вы, девочки, погуляйте пока, мы вас позже позовем... Да, Рафик, давно мы с тобой не виделись, – сказал Сева, когда девушки вышли в другую комнату, закрыв за собой дверь. – Дома тебя застать невозможно. Ты, я слышал, компьютерами занялся? – Сева сладко зажмурился и сделался удивительно похожим на огромного толстого кота. – Дело прибыльное. Компьютерщиков этих стригут как овец. Я сам нескольких держу под крылышком.

– Хочешь меня к ним присоединить? – криво усмехнулся Рафик.

– Нет, конечно, мы же друзья. Мои ребята тебя не тронут.

Он разлил виски по рюмкам.

– Давай выпьем!

Некоторое время оба молчали.

– Отбойщика[2] ты себе неплохого завел, – вдруг нарушил молчание Сева и налил еще по одной. – Я слышал о ваших похождениях.

– Да, но каким образом? – Рафик был по-настоящему удивлен. Подобная осведомленность его ошарашила.

– Знаешь, кого он вчера уделал в «Фазане»? Жору Китайца. Парень твой действительно здоров, ведь у Китайца черный пояс!

Рафик уже кое-что слышал про Китайца. Это был жестокий и опасный бандит с «мокрым» стажем. К группировке Севы он не имел никакого отношения, поэтому Рафик не мог понять, к чему этот разговор.

– Китаец – любимчик Принца, – пояснил Сева, – я тебе рассказывал про этого козла.

Принц возглавлял соседнюю группировку рэкетиров и был одним из самых опасных конкурентов Севы. Для достижения своих целей он не гнушался самыми грязными методами: похищал детей кооператоров, пытал их жен и насобирал в свою команду таких подонков, что даже матерый бандит Сева был по сравнению с ними невинен, как новорожденный младенец. Сева и Принц постоянно враждовали, так как последний время от времени пытался прибрать к рукам Севину территорию. После последней разборки, где оба потеряли по нескольку бойцов, между ними установился вооруженный нейтралитет.

– Вчера мне позвонил Принц, – продолжал Сева, – он визжал, как свинья, которую кастрируют. После драки Китаец узнал у халдеев, кто ты такой. Принц требовал твоей головы и головы твоего парня... Гы-гы-гы, – вдруг рассмеялся он, – я сказал, что пусть сперва пососет у дохлой обезьяны!

Сева не на шутку развеселился.

– В моем районе вздумал распоряжаться, сявка[3]! Но ты будь поосторожнее, – он опять стал серьезен, – от этой скотины можно ожидать любой пакости!.. Боец у тебя то что надо! – осушив одним глотком свою рюмку, сказал Сева. – От «дикарей» он тебя защитит, а пока Сева жив, других можешь не бояться. Пока Сева жив, – медленно повторил он и, неожиданно нахмурившись, о чем-то задумался. – Пока... К черту, Рафик, давай пить. – Сева стряхнул с себя задумчивость и потянулся за бутылкой. – Эй, телки, сюда!..

В три часа ночи веселье было в полном разгаре. На ковре валялись пустые бутылки, а некогда роскошный стол теперь напоминал свинарник после землетрясения. По «видику» крутили порнуху, но на экран никто не смотрел.

Там на каждой площадке конвой,
Три доски вместо мягкой постели,
А на крыше сидит часовой,
Положив автомат на колени, —

фальшиво завывал Сева, неумело аккомпанируя себе на гитаре.

Не печалься, любимая.
За разлуку прости меня... —